Его глаза то сосредоточенно, даже с какой-то грустью, светились, то весело вспыхивали. Он был широкоплеч, с высокой грудью и сильными руками, которые только и выдавали в нем рабочего человека. Волнистые волосы, каштановая эспаньолка, правильные черты лица делали его похожим на артиста, художника или ученого.
Соня кончила, и первым заговорил именно он, этот красавец в рабочей блузе. Говорил он небыстро, но правильно, по существу и поразил Сергея снова: некоторые его обороты выдавали не только природный ум, но и образованность. «Зачем же он тогда пришел сюда?» — невольно вставал вопрос.
Сразу после занятий рабочий сказал: «Я вас провожу» — и вместе с Сергеем и Соней вышел из дома.
— Я должен знать, — заговорил он, — какие у вас задачи.
— Самые простые, — ответила Соня, — передать свои знания тем, кто их не имеет.
— Это мне понятно, — Сергей почувствовал досаду в его тоне, — все дело в том, каковы эти знания.
— Я думаю, в основе любых знаний лежит грамота, — сказал Сергей. — Вашим товарищам надо научиться читать, писать, считать.
— Это само собой, я ведь не о том. Не будем играть в прятки: этого мало.
— Что же вы предлагаете? — спросила Соня.
— Если вы те люди, что я думаю, — без суеты говорил рабочий, — вы должны теперь же заняться пропагандой. Можете поверить, вас будут слушать и никто не выдаст. Об этом уж мы сами позаботимся.
— Этого мы не боимся, — заметил Сергей.
— Безопасность — вещь не последняя.
«А ведь он прав, — подумал Сергей, когда они расстались, — мы очень беспечны… Он тоже встал на опасный путь. У него простое имя — Степан. И фамилия простая — Халтурин… Но с таким встретишься — надолго запомнишь».
Для Халтурина с этого вечера началась новая жизнь. Он давно искал встречи с такими людьми, как Сергей и Соня. Сергей, откровенно говоря, пришелся ему по душе больше, чем Соня. Не то, чтобы она ему не понравилась, наоборот, но он вообще считал, что не девичье это дело — пропаганда среди рабочих. Слишком серьезно. А барышня есть барышня. Случись что, от полиции, к примеру, отбиваться, — где уж ей? Да и не для девичьих ушей кое-какие словечки, которыми подкрепляют невзначай свою речь простые люди.
Вот Сергея и он, и его друзья сразу приняли как своего. Он ничего специально не делал, чтобы непременно понравиться, но понравился всем. Степан это чувствовал.
Когда Сергей пришел на первую встречу, у него был вид наработавшегося и здорово уставшего за день человека. Это тоже, надо полагать, сближало его со слушателями. Хотя говорил он мало, все барышне передоверил. Может, потому и доверил, что сам устал…
Интересно, откуда он родом? Где жил? Что делал до того, как стал студентом? Степан не сомневался, что этот студент имеет за плечами немалый опыт другой, не студенческой жизни.
Судя по всему, он человек основательный. Бородка, как у цыгана, и сам вообще на цыгана смахивает. Голова большая. Ни дать ни взять — тыква. Степан улыбнулся неожиданному сравнению. С его лбом хоть в апостолы записывайся. И силой, видать, бог не обидел. Когда прощались, руку как медведь сдавил.
Степан любил сильных людей. Ему самому пришлось многого в жизни добиваться сноровкой и силой.
В их роду вообще не было слабых. Мужики доживали до ста годов и стариками продолжали спокойно справлять нелегкую крестьянскую работу.
Как далекий сон, вспоминалась Степану родная деревня, отцовская изба.
Отец не баловал его лаской. В доме порядок был суровый. Мать исподволь ласкала его, все больше так, чтобы не заметил отец, не попрекнул «барскими нежностями». Все дети с малолетства были приспособлены к хозяйству. В четыре года Степан пас гусей, в шесть управлял лошадьми, в семь вместе с батей ездил зимой в лес за дровами.
Что там ни говори, а крестьянская закалка пригодилась, и на родителя грех роптать. Отец глядел вперед зорче всех других мужиков деревни. После двухклассной приходской школы он отдал Степана с одним из его братьев в вятскую техническую школу. Сам повез из деревни, потратив на это несколько дней и уплатив сполна за учебу.
В школе Степана учили разным наукам и слесарному ремеслу. У него оказались золотые руки, но острый и невоздержанный язык. «Язык твой — враг твой», — сердито говорил ему учитель математики и пророчил несладкое будущее: Степан никогда за словом в карман не лез. А порядки в школе были такие, что хоть караул кричи: учеников пороли, запирали на ночь в холодный чулан, кормили скверно.