Отряд Пашкова в составе 420 стрельцов и казаков на 40 дощаниках выступил из Енисейска 18 июля 1656 года. Хотя Аввакума послали в отряд Пашкова вместо белого попа, грозный воевода отнял у него атрибуты священнослужения и заставил вместе с казаками выполнять все тяжелые работы: тянуть лямками суда, гнать плоты, сплавлять лес. Все это выполнялось в невероятно суровых условиях под жестким присмотром приставов.
Аввакум так описывает страшную картину подневольного труда: «Лес гнали городовой и хоромной, есть стало нечева, люди стали мереть з голоду и от водяныя бродни. Река песчаная, засыпная, плоты тяжелые, приставы немилостивые, палки большие, батоги суковатые, кнуты острые, пытки жестокие, огонь да встряска (пытка на дыбе с прижиганием огнем. — Н. О.). Люди голодные, лишо станут бить, ано и умереть, и без битья насилу человек дышит».
«На Нерче-реке (приток Шилки. — Н. О.), — писал Аввакум, — все люди з голоду померли, осталось небольшое место. По степям скитаяся и по лесу, траву и корение копали, а мы с ними же. Иное кобылятины Бог даст, а иное от волков пораженных зверей кости находили. И что у волка осталось, то мы глодали, а иные и самых озяблых волков и лисиц ели».
В челобитной царю Алексею Михайловичу, написанной после возвращения из сибирской ссылки, Аввакум вспоминает об этом: «И от тоя нужды человек с пятьсот померло… А иных он, воевода Афонасей Пашков, пережег огнем и перебил кнутьем до смерти, якоже и меня мучил».
Однажды на реке Тунгуске,{7} у Долгого порога, воевода избил Аввакума и уже избитому нанес ему по спине кнутом семьдесят два удара за «малое писанище» (в нем воевода осуждался за грубость и жестокость).
После издевательств протопопу сковали руки и ноги и, полунагого, бросили в лодку, где он под проливным осенним дождем пролежал всю ночь. На следующий день, полураздетого и скованного, в цепях, повезли на лодке дальше. Сверху дождь и снег, а на плечи был накинут лишь кафтанишко. По спине и по брюху лила вода. Когда приплыли к порогу Падуну Большому, по приказу воеводы протопопа вытащили из лодки и «по каменью скована около порога тово тащили».
В Братском остроге,{8} куда привезли Аввакума, его, закованного в цепи, бросили в тюрьму и там «в студеной башне» держали полураздетого пять недель и лишь на шестую — перевели в теплую избу. Тут он с аманатами (заложниками из знатных местных племен. — Н. О.) и с собаками зимовал «скован», а жена «з детми верст з двадцеть была сослана» и там бродила по миру, чтобы не умереть с голоду.
Здесь, в Даурской земле, от мук и голода умерли два малолетних сына Аввакума.
Невозможно перечислить все издевательства, которым подвергал непокорного протопопа воевода Пашков. О его зверствах стало известно властям, и он был отозван в Москву.
Последовал царский указ, разрешавший вернуться в столицу и протопопу Аввакуму. Через месяц после отъезда Пашкова он тоже покинул острог, прихватив с собой старых, больных и раненых людей, брошенных воеводой. По дороге из Сибири Аввакум вместе с семьей в 1662–1663 годах зимовал в Енисейске, а с конца июня 1663 года по середину февраля 1664 года — в Тобольске, где встречался с находившимся в ссылке за приверженность старым церковным обрядам романовским попом Лазарем и ссыльным Юрием Крижаничем.{9}
Ни суровый климат Сибири, ни издевательства Пашкова, ни смерть родных детей не сломили гордый дух мужественного борца и обличителя. Он не изменил себе и остался твердым защитником старых церковных обычаев. Именно в Сибири родилась слава о протопопе Аввакуме как о герое-мученике, страдальце за правду, здесь же развился его талант проповедника.
Возвращаясь из ссылки, Аввакум, как об этом свидетельствует он сам, по городам, и селам, и в пустых местах слово Божие проповедовал и обличал никонианскую ересь, отстаивая «истинну и правую веру о Христе Исусе».[187] В Сибири у Аввакума осталось немало учеников и последователей.
Возвращение в Москву
Весной 1664 года Аввакум с семьей возвратился в столицу, до которой они брели два года. Здесь, в Москве, их приютила в своем доме Федосья Прокофьевна Морозова, которая считала его своим другом и учителем. Аввакум вспоминал: «У света моей, у Федосьи Прокопьевны Морозовы, не выходя, жил во дворе, понеже дочь мне духовная…»[188]
Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Прорись из Сийского иконописного подлинника. Конец XVII в. ГПБ (Санкт-Петербург)
188
Житие протопопа Аввакума, им самим написанное. / Оттиск из первой книги Памятников истории старообрядчества XVII в. Петроград., 1916. Стб. 49.