Наряду с посланиями и грамотками «своей брати» пустозерские узники слали челобитные и послания царю и патриарху. Они критиковали церковные нововведения, укоряли царя за поддержку никониан, а не православных христиан — ревнителей старой веры. Так, в одной из своих челобитных Аввакум обращался к Алексею Михайловичу: «А ты, миленькой, посмотри-тко в пазуху-то у себя, царь християнской! Всех ли християн тех любишь?.. Еретиков-никониян токмо любишь, а нас, православных християн, мучишь правду о церкви Божии глаголящих ти. Перестань-ко ты нас мучить тово! Возьми еретиков тех, погубивших душу твою, и пережги их, скверных собак, латынников и жидов, а нас распусти, природных своих. Право, будет хорошо».
Стремясь склонить царя к примирению со сторонниками старой веры, Аввакум обратился к старшей сестре царя Алексея Михайловича Ирине Михайловне (1627―1679), которую он знал лично. Ирина Михайловна была наиболее влиятельной представительницей женской половины дворца, где Аввакум встречал сочувствие и помощь в трудные минуты своей жизни. Протопоп просит царевну-государыню Ирину Михайловну умолить государя-царя, чтобы дал ему «с никонияны суд праведный, да известна будет вера наша християнская и их никониянская».
Из этого письма видно, что главная цель Аввакума — добиться праведного суда над никонианами, чтобы ниспровергнуть возведенную ими клевету на старообрядцев, закрепленную решением Собора. Аввакум угрожал никонианам: «Дайте только срок, собаки, не уйдете от меня: надеюся на Христа, яко будете у меня в руках! Выдавлю из вас сок-от!»
Аввакум укорял царя за то, что тот ввел греческие новины в церковную обрядность, утратил национальное достоинство: «… плюнь на них! — убеждал он государя. — Ты ведь, Михайлович, русак, а не грек. Говори своим природным языком; не уничижай ево и в церкви, и в дому, и в пословицах».
Протопоп жалел царя, как заблудшую овцу, и считал виноватым Никона: дескать, враг Божий «оморочил». Он упрекает Алексея Михайловича лишь за то, что дал волю «Никону — вору», и считает, не дело царя — учить, «как вера держать и как персты слагать», ему подобает только смотреть и оберегать «от волк, губящих ея».
Аввакум проповедовал равенство всех перед Богом. Всё в мире наделано для человека, и всеми благами земными люди должны пользоваться в равной степени — и боярин, и простой человек. «Али ты нас тем лутчи, что боярыня? — пишет он своей духовной дочери боярыне Морозовой. — Да единако нам Бог распростре небо, еще же луна и солнце всем сияет равно, такодже земля, и воды, и вся прозябающая по повелению Владычню служат тебе не больши, и мне не меньши».[221] Резко выступая против несправедливости, возмущался, что бесправные люди труда подвергаются глумлению, унижению и насилию со стороны утопающих в роскоши гордых, сильных, самомнительных представителей имущего класса. Свое назначение он видел в том, чтобы в писаниях обличать тех, кто живет неправедно. Особую ненависть Аввакум питал к феодалам-крепостникам в епископской мантии, к таким, как Павел Крутицкий и Иларион Рязанский. Они были ненавистны ему вдвойне: и как слуги антихристовы — князья господствующей Церкви, и как волки в овечьей шкуре — феодалы-крепостники. Протопоп критиковал их особенно сурово, не щадя их репутации и не стесняясь в выражениях. А свои споры с ними характеризовал так: «С кобелями — теми грызся, яко гончая собака с борзыми…»[222] Протопоп не молчал, когда видел ложь и лицемерие. «Иное хощу и промолчать, — писал он, — ино невозможное дело — горит во утробе моей, яко пламя палит».[223]
В своих писаниях Аввакум выходит за рамки религиозной полемики по поводу церковных реформ. «Кто изволил Богу служить, — писал он, — тому подобает стоять и за мирскую правду». Везде господствует неправда, считал он, так как сам лукавый царь любит лесть и неправду. Непреодолимым стремлением Аввакума был поиск людской общечеловеческой правды, противостоящей неправде государственной. «О, миленькая ты правда! — восклицал он. — Надобна ты мне, бедному горюну».[224]
Аввакум был первым правдоискателем в русской литературе.
Послания к восставшим Соловкам
Одним из центральных событий истории раскола стало Соловецкое восстание (1668―1676 гг.). Монахи Соловецкого монастыря отказались принять церковные реформы Никона и при поддержке крестьян, посадских людей, беглых стрельцов и сподвижников Степана Разина оказали вооруженное сопротивление царским войскам. Среди восставших было немало учеников и сторонников протопопа Аввакума. Не менее половины монахов монастыря были выходцами из крестьян-поморов. Повстанцы не только отказались молиться за царя, но и вообще не захотели «себе в государи имети» царя, отошедшего от истинной, старой веры.[225]
225