Но и здесь, среди приближенных рязанского архиепископа, нашлись сторонники Аввакума. Они помогли Федору бежать. Тот возвратился в Москву и, скрываясь, некоторое время проживал в доме боярыни Федосьи Морозовой, но, поссорившись, ушел от нее. Здесь же он встретился с сыновьями Аввакума Иваном и Прокопием. Вместе с ними тайно навестил своего учителя, сидевшего под стражей в темнице Пафнутьева монастыря. Позднее Федор с сыновьями Аввакума прибрел на Мезень.
Характеризуя Федора как истинного борца за веру, Аввакум писал: «Миленькой мой, храбрый воин Христов был. Зело вера и ревность тепла ко Христу была; не видал инова подвижника… и умер за християнскую веру! Добро, он уже скончал свой подвиг, как то еще мы до пристанища доедем? Во глубине еще пловем, берегу не видеть, грести надобне прилежно, чтоб здорово за дружиною в пристанище достигнуть».
Высоко отзывался Аввакум и о другом верном своем ученике Луке Лаврентьевиче: «… смирен нрав имел, покойник; говорил, яко плакал, москвитин родом, у матери вдовы сын был единочаден, сапожник чином, молод леты — годов в полтретьятцеть — да ум столетен».
Свой рассказ о казни на Мезени Аввакум заканчивал обращением к покойным Федору и Луке, чтобы его сердечные други помогали молитвами своими «даже бы и нам о Христе подвиг сей мирно скончати».[234]
Мезенские старообрядцы причислили казненных Федора и Луку к лику святых. Там, где они похоронены, установили «срубец мал покровен». Он стал местом поклонения старообрядцев не только с Мезени. Здесь бывали старцы из поморской Выговской старообрядческой общины, в том числе летописец раскола Семен Денисов и новгородец Гавриил. С их слов в Выговской общине написана повесть «О страдальцах мезенских…», посвященная Федору и Луке, в которую вошел рассказ о посещении ими могилы мезенских страдальцев.[235]Позднее мезенский купец Петр Ефремович Ружников на месте захоронения Федора и Луки поставил часовню, а в ней установил памятный крест. Описание этой часовни и креста дано И. И. Ивановским, который летом 1910 года посетил город Мезень, где знакомился с архивом и ризницей Мезенского собора.[236]
Участь быть казненными грозила сыновьям Аввакума Ивану и Прокопию, но перед лицом смерти, перед виселицей, они отреклись от учения своего отца. Это спасло им жизнь, но не свободу.
Вместе с матерью они были посажены в земляную тюрьму, а младший брат Афанасий и сестры остались жить здесь же, на Мезени. Сынов протопопа, Ивана и Прокопия, велено было повесить. «И оне, бедные, испужався смерти, повинились… Так их с матерью троих закопали в землю…»[237]
В письме на Мезень Аввакум увещевал протопопицу, сидевшую в темнице и разлученную с младшими детьми, не скорбеть и пытался пробудить у нее и у детей надежду на скорое освобождение.
В том же письме, обращаясь к сыну Афанасию, он писал: «Не гнушайся их (братьев. — Н. О.), что оне некогда смалодушничали, на висилицу Христа ради не пошли: уж то моего ради согрешения попущено изнеможение. Что же делать? И Петр апостол некогда так сделал, слез ради прощен бысть. А он так же Богу кающихся прощает и припадающих к нему приемлет…
Впредь не падайте, стойте; задняя забывающе, на передняя простирающееся, живите. Един Бог без греха и без изврат, а человечество немощно, падает, яко глина, и востает, яко ангел».
Повесив Федора и Луку, Елагин с Мезени поехал чинить расправу в Пустозерск, куда прибыл 10 апреля 1670 года. Царский указ предписывал ему подвергнуть пустозерских узников публичной казни, при этом повелевалось отсечь Лазарю правую руку по запястье, Федору — кисть отрубить до половины ладони, Епифанию — отсечь на руке четыре пальца и у всех у них вторично вырезать языки.
Аввакума же, не подвергая такой казни, посадить на хлеб и воду в земляной сруб. Это новое исключение для протопопа было сделано, видимо, из-за сохранившегося к нему благоволения царской семьи.
14 апреля, «на Фомины недели в четверк, — как пишет очевидец, — в Пустозерском остроге, по указу цареву, полуголова Иван Елагин взял ис тюрем протопопа Аввакума, попа Лазаря, дьякона Федора и старца Епифания, и шли они до уречанного места на посечение, где плаха лежит… и палач готовица на посечение их». Когда Елагин перед всем народом зачитал приговор, Аввакум завопил, забранился и зарыдал, «что отлучили от братии». Епифаний кротко молил о смертной казни, а Лазарь пророчествовал.
235
236