Чаще стали заменяться стрельцы, охранявшие узников, несколько раз сменяли и воевод. В таких условиях писать стало значительно труднее, а порой даже невозможно. Но сила духа пустозерских страдальцев была так велика, что они не прекратили борьбу. Именно в этот период создавались главные сочинения, в их числе и знаменитое аввакумовское «Житие», и «Житие» Епифания, и все основные сочинения дьякона Федора.
Вслед за казнями на Мезени и в Пустозерске последовали расправы над учениками и единомышленниками Аввакума в Москве и в других городах.
16 ноября 1671 года за приверженность старой вере, противление царю и патриарху была арестована и лишена огромного состояния любимая духовная дочь Аввакума боярыня Федосья Прокофьевна Морозова. Вместе с ней за непослушание арестовали и ее родную сестру княгиню Евдокию Прокофьевну Урусову. Их заковали в кандалы и держали на цепи, пытали огнем, вздергивали на дыбу. И наконец решили сжечь неистовых мятежниц. За рекой Москвой, «на болоте», уже был поставлен для этого сруб. Но заступничество бояр спасло их от жуткой казни.
Осенью 1673 года Морозову, Урусову и Марию Данилову, жену стрелецкого полковника, такую же ярую защитницу старой веры, заключили в земляную тюрьму Боровского монастыря. Восхищаясь мужеством своих духовных дочерей, Аввакум в письме из пустозерской темницы с болью восклицал: «Не ведаю, как назвать! Язык мой короток, не досяжет вашею доброты и красоты; ум мой не обымет подвига вашего и страдания. Подумаю, да лише руками возмахну!»
Когда у боярыни Морозовой умер единственный сын Иван Глебович, Аввакум в письме утешал ее, скорбевшую о его безвременной кончине. Он, по словам Аввакума, скончался от «великия печали егда отступники» его с матерью разлучили. Протопоп призывал узниц «мучьтеся за Христа хорошенько, не оглядывайтеся назад».[244]
Единомышленники подкупали стражу, проникали в темницу и оказывали узницам помощь. Не однажды навещала их и духовная мать Морозовой схимница Меланья. Сочувственно относились к мятежницам и многие жители Боровска, о чем стало известно властям. Последовали репрессии. Была заменена и усилена охрана. Лишняя одежда, припасы, иконы и другое у узниц были отобраны. На вечное житье в Белгород выслали служивших в охране Боровского острога сотников Александра Медвецкого и Ивана Чичагова за то, что «на караулах стояли оплошно». Пострадали и некоторые жители Боровска.
Условия содержания стали невероятно суровыми. Сидя в темнице, узницы «страдали от задухи земныя; от спершагося земнаго пару делалась им тошнота; сорочек переменять, ни мыть было нельзя; в верхней худой одежде, которую нельзя было скидать от холода, развелось множество насекомых, не дававших им ни днем покою, ни ночью сна». Пищу им давали «зело малу и скудну; когда сухариков пять-шесть дадут, тогда воды не дают пить; а когда пить дадут, тогда есть не спрашивай».[245]
Боярыня Морозова навещает протопопа Аввакума в тюрьме. Миниатюра рукописи конца XIX в. работы А. А. Великанова. ИРЛИ. Древлехранилище (Санкт-Петербург)
Страдания оказались невыносимыми: через два с половиной месяца, 11 сентября 1675 года, умерла княгиня Евдокия Прокофьевна Урусова, в ночь на 2 ноября — боярыня Федосья Прокофьевна Морозова, а через месяц — Мария Данилова. Их тела были «обвиты… рогозицею» и по велению царя закопаны в землю внутри острога.
Известие о смерти боярыни Морозовой и ее духовных сестер с глубокой скорбью восприняли пустозерские узники. Аввакум много рыдал, оплакивая их, и исторг из своей души «О трех исповедницах слово плачевное», где, воздав должное стойкости и мужеству своих духовных дочерей, выразил скорбь и боль.
Их смерть Аввакум посчитал как великое горе для всех ревнителей древлего благочестия и поэтому обратился к братьям и сестрам по вере со следующими проникновенными словами:
«Соберитеся, рустии сынове, соберитеся девы и матери, рыдайте горце и плачите со мною вкупе другов моих соборным плачем и воскликнем ко Господу: „Милостив буди нам, Господи! Приими от нас отшедших к тебе сих души раб своих, пожерших телеса их псами колитвенными! Милостив буди нам, Господи! Упокой душа их в недрех Авраама, и Исаака, и Иякова!“»[246]
Казни старообрядцев продолжались. В «Повести о страдавших в России за древлецерковныя благочестныя предания» Аввакум рассказал о тех мучениках «на Москве», перечислив страдальцев за веру. Жуткая получилась картина.