На Поместном церковном соборе разбиралась челобитная Лазаря царю Алексею Михайловичу. Разбор, проведенный Симеоном Полоцким, вошел в книгу «Жезл правления», изданную в 1667 году. Лазарь счел разбор неудовлетворительным, а слова в нем искаженными.
В декабре 1666 года Лазарь предстал перед церковным Собором, где высказал неожиданную просьбу, которая поставила в тупик вселенских патриархов: «Молю вас … повелите мы идти на судьбу божию во огонь, и аще сгорю, то правы новые книги, аще же не сгорю, то убо правы старые наши отеческие книги…»[259]
Услышав такое смелое заявление, патриархи растерялись. Решения своей участи Лазарю пришлось ожидать долгие семь месяцев. Наконец он был осужден и после казни на Болотной площади (когда ему и Епифанию отрезали языки) вместе с Аввакумом, Епифанием и Никифором вновь сослан в Пустозерск. Там в своем дворе жила его жена Домника.
В феврале 1668 года Лазарь сказал «слово и дело», то есть сообщил о своем желании высказаться по делу государственной важности. Этим высказыванием и были его челобитные царю и патриарху, которые отправили в Москву лишь в феврале 1670 года.
Царь, до которого дошло «слово и дело», велел взять с его автора «сказку». В марте 1670 года Лазарь вместе с дьяконом Федором и иноком Епифанием был подвергнут вторичной «казни».
Лазарь был одаренным стилистом, о чем свидетельствуют его челобитные царю и патриарху.[260] Он не оставался в стороне и от богословских споров Аввакума и дьякона Федора. Поддерживая (в основном) первого, он иногда признавал правоту второго, особенно по вопросу сошествия Христа в ад. Он разделял апокалипсические настроения ревнителей древлего благочестия и внес свой вклад в разработку старообрядческого учения об антихристе (согласно Лазарю, антихрист еще только «хощет быти»).
Жена Лазаря Домника, проживая в Пустозерске «сама четверта с робяты», испытывала большие материальные трудности и лишения. Лазарь в челобитной царю, отправленной 7 августа 1669 года, ходатайствовал о переводе жены «с робяты» в русские города.
Об этом же 21 февраля 1670 года в съезжей избе Пустозерского острога подала челобитную царю сама Домника Михайловна. Она писала: «… по твоему, великого государя, указу была я, бедная, сослана в Сибирь с мужем своим, попом Лазарем, и были мыс ним 5 лет. И по твоему великого государя указу муж мой, поп Лазарь, взят к Москве, а я, бедная, после ево из Сибири по твоему великого государя указу сослана в Пустоозерской острог, тому пятой год, а муж мой, поп Лазарь, казнен и привезен по твоему, великого государя, указу в Пустоозерской острог и сидит в тюрьме и за приставы и по се число. А я, бедная, скитаюся сама четверта с челядью промеж двор, и помираем голодом и холодом и нагатою, а милостыни, государь, попросить не у кого — люди бедные и немногие, а хлеба не имеют и сами дробины да гущу квасную ядят в честь, и то у ково добився у русских приезжих людей».
Она просила царя отпустить ее с детьми из Пустозерска и разрешить им жить «в русских городех», где бы им, «бедным, было… мочно в миру прокормиться…».[261]
Но эти челобитные не изменили участи Домники, остававшейся с детьми в Пустозерске. Она значится в списке ссыльных и заключенных Пустозерского острога, составленном 30 июля 1680 года при передаче острога от воеводы Гаврилы Тухачевского воеводе Андрияну Хоненеву: «Да ссыльная распопы Лазарева жена Домника живет в Пустозерском остроге в своем дворе».[262]
Очевидно, Домника с детьми была освобождена из Пустозерска после казни мужа, так как позднее ее имя упоминается среди имен поволжских раскольников. Что касается дальнейшей судьбы попа Дометиана, поддьякона Федора Трофимова и их семей, то они не значатся в списке ссыльных и заключенных, составленном 1 августа 1670 года. Видимо, их уже в то время в Пустозерском остроге не было.
В 1679 году в тюменских пределах, в верховьях реки Тобол, старообрядцы во главе с бывшим тюменским попом Дометианом учинили самосожжение. Аввакум, получив такое скорбное известие, пишет: «Знал я… Дометиана священника: прост был человек, но вера тепла и несумненна, а конец пускай добре сотворил: отступников утекая, сожегся».[263]
Дьякон Федор
Дьякон Федор Иванов был сыном сельского попа из села Колычево Дмитриевского уезда. Попом был и его дед. Тетка Федора по матери вышла замуж за священника царской церкви Святой Евдокии в Кремле. Очевидно, благодаря этим связям Федор оказался в Москве. С 1659 года служил дьяконом в Благовещенском соборе. И здесь же, в Кремле, он получил книжное образование.