В этом движении активное участие приняли беглые раскольники во главе с елецким кузнецом Кузьмой Косым. Они обосновались в скиту на реке Медведице. Кузьма Косой призывал казаков идти походом на Москву, чтобы очистить ее «от слуг антихриста, царя, патриарха, бояр и архиереев». Но домовитые казаки во главе с войсковым атаманом Фролом Минаевым схватили Кузьму Косого и отправили в Москву, где он был подвергнут пыткам и замучен.
Позднее по приказу московских властей были схвачены и казнены возглавлявшие это движение казачьи атаманы Самойло Лаврентьев и Кирей Матвеев. Вместе с ними было казнено пятьдесят казаков. Однако этими репрессиями антимосковское движение раскольников на Дону не было подавлено. В 1688–1689 гг. беглецы, обосновавшиеся на реке Медведице, вновь взбунтовались против властей, но выступление жестоко подавили московские каратели.[278]
Помощники старолюбцев
Преследования, которым подвергались вожди раскола, находившиеся в заточении в Пустозерском остроге, лишь увеличивали их популярность в народе. Он воспринимал их как страдальцев за старую веру и помогал мужественно переносить все тяготы и лишения сурового тюремного заключения.
Этому способствовали стрельцы из охраны. Они нередко утолялись мздою с помощью присылаемых сидельцам различными доброхотами денег, вещей и продуктов. Подкупить охрану, а то и подпоить ее, помогала жена попа Лазаря Домника, которая, находясь в пустозерской ссылке, проживала в своем доме.
Через стрельцов узники переправляли и свои послания на волю. Осенью 1669 года пустозерский воевода Иван Неелов отправлял в Москву с отпиской стрельца Машигина. Аввакум отдал тому с себя шубу и полтину денег за то, чтобы он разрешил старцу Епифанию выдолбить в топорище его бердыша ящичек. В этом тайнике стрелец и отвез в Москву послание Аввакума. На обратном пути в Пустозерск, проезжая через Окладникову слободу на Мезени, Машигин захватил посылки протопопу от его семьи. Вскоре Аввакум сообщил родным: «Пришли с Машигиным ваши все посылки».[279]
Семья Аввакума, проживая в Окладниковой слободе на Мезени, испытывала большие материальные затруднения, и помощь ей нужна была не меньше, чем самому Аввакуму. Поэтому в своем послании «горемыкам миленьким» протопоп писал: «Раби Бога вышняго! Посылайте деньги мои к жене моей и детям… Оне, бедные, требуют и ко мне приказывают с Мезени той; не ведомо, кои беды гладуют: живут большо неблагодарно».[280]
Посылки, которые Аввакум получал с Мезени от семьи, были, скорее всего, пожертвованиями старообрядцев, в том числе и мезенских. Весьма сочувственно относился к пустозерским узникам стрелецкий сотник Федор Акишев, который сопровождал Аввакума из Москвы в Пустозерск и находился там до 20 сентября 1669 года. С ним узники переправляли свои послания на Мезень и в Москву. Тайно доставляли послания и письма Аввакума пустозерский стрелец Лодьма и пристав Герасим.
Однажды в темницу к Епифанию пришел стрелецкий сотник и попросил сделать побольше деревянных крестиков, чтобы свезти их в Москву. Епифаний отправил его к Аввакуму за благословением. И, только получив его, приступил к изготовлению крестиков. Передавая их жителям московских слобод, стрельцы получали приличную мзду.
Этому, видимо, не чинили препятствий и пустозерские воеводы. Таким образом Аввакум смог отправлять на Мезень, в Москву и в другие города не только послания, но и печорскую воду в бочонках. В одном из писем семье он сообщает: «Послал ныне Богоявленской воды бочонку (освященной 6 января, в праздник Богоявления. — Н. О.), а летом — августовы (освященную 1 августа, в день Водосвятия. — Н. О.), а и нынешнюю, и первую сам святил».[281]
При содействии стрельцов узники по ночам вылезали из своих темниц и встречались у пустозерца Алексея. Здесь они спорили друг с другом и переписывали свои сочинения. Из переписки Аввакума мы знаем, что Алексей был главой дома и большой семьи. Он пользовался немалым авторитетом у старообрядцев и выполнял среди близких функции священника. Упоминает он и о том, что сам благословил Алексея совершать причастие и прочие таинства. Дьякон Федор в письме семье Аввакума на Мезень в 1669 году писал: «Мы с батюшком (с Аввакумом. — И. О.) ис темницы нощию пособием Божьим… вышли к брату Алексию в дом, и тут побеседовали и с Поликарпом вашим, мезенцем, и запасцу мне отец половину отделил — крупы и муки…»[282]