В начале февраля 1683 года Анастасия Марковна обратилась в Новгородский приказ с челобитной. Она жаловалась на то, что помирает с детьми «голодною смертью», что поденного корма им не дают с 1681 года. Анастасия Марковна просит освобождения из ссылки, разрешения вернуться в Москву. Царским указом, явившимся ответом на челобитную, предписывалось поденный корм давать по-прежнему, а в освобождении из тюрьмы было отказано. Для поденного корма им было велено отпускать на день «чаду» шесть денег, а «домочадцу» — три. Причем выплата была назначена только «Афоньке с сестрами и снохою, и с племяницею». Велено было также выдать им «из накладных доходов» более восьмидесяти рублей — за те годы, когда они были лишены корма.
В марте того же года Анастасия Марковна направила вторую челобитную, в которой просила «на Мезени ис тюрьмы свободить и жить на Мезени на свободе, дочеришек своих, и внучку замуж выдать», ибо «без свободы ис тюрьмы… нихто не возмет».
В ответ из Новгородского приказа на имя кеврольского и мезенского воеводы Федора Веригина 11 июля 1683 года поступила грамота. Анастасии Марковне дозволялось «тех своих дочерей и внучку выдать замуж на Мезени, за ково она выдать похочет и хто на них женитца похочет же. И ис тюрьмы их свободить и корму» им после свадьбы не давать. Анастасии Марковне предписывалось жить после освобождения у зятьев. «А никуда ее ис того города не отпускать».
После освобождения из тюрьмы семья Аввакума, не имея средств к пропитанию, голодала. Агриппина в конце 1684 года вынуждена была тайно уехать в Холмогоры. Но скрыть отъезд от охранников не удалось. По сему ими был объявлен розыск. Проводилось дознание.
Анастасии Марковне пришлось объясняться, что «… дочь ее Агриппинка поехала с Мезени в Колмогоры для хлебной скудности, продавать и закладывать рухлядишка своего, потому что-де ныне им вашего государского корму нет четвертой год. А на Мезени-де того рухлядишка у них под заклад и в цену нихто не емлет и им-де, будучи на Мезени, кормитца никоими мерами невозможно».[294]
Агриппина была любимой дочерью Аввакума. Он посвятил ей многие строки своего «Жития». Вспоминал о том, как Агриппина, помогая семье выжить в невероятно страшных условиях сибирской ссылки, ходила просить милостыню.
«Иногда робенка прогонят от окна… а иногда и многонько притащит. Тогда невелика была; а ныне ей уж 27 годов, — девицею, бедная моя, на Мезени, с меншими сестрами перебиваяся кое-как, плачючи, живут. А мать и братья в земле закопаны сидят».[295]
Любовно относился Аввакум к младшему сыну Афанасию-последышу, «мизинцу». В письме из темницы Никольского монастыря на Угреше (в 1666 году) Аввакум писал: «Аще жив, мизинцу моему целование…»[296]
В 1673 году Аввакум в послании на Мезень писал Афанасию: «Афанасьюшко Аввакумович, голубчик мой! Утешил ты меня». Оказывается, местный воевода рассказал Аввакуму, что, будучи на Мезени, он спросил Афанасия о сложении перстов, и ребенок показал ему двуперстие, а на угрозу воеводы посадить его за это в темницу смело рек: «Силен-де Бог, не боюся!».[297] Ответ тронул не только отца. Рассказывая об этом, он «похвалял» мальчика.
Нужно отметить, что Афанасий не всегда жил в согласии со старшими братьями Иваном и Прокопием. Хотя и жили они в одном доме, но хлеб ели порознь. Афанасий от них отделился. Причина неизвестна. В 1688 году Афанасий совершил побег из ссылки, но куда — не установлено. Неизвестно также, когда он был возвращен обратно, но 21 сентября 1692 года уже был посажен на Мезени в тюрьму за пьянство. В нетрезвом состоянии оклеветал своих братьев Ивана и Прокопия, заявив, будто их отец (протопоп Аввакум) велел «гробницу ево, великого государя (Алексея Михайловича. — Н. О.), дехтем марать». После Афанасий сознался, что все это он «на братей своих, на Ивашка да на Пронку, затеял напрасно, пьяным делом».[298]
В 1691 году по пути в ссылку на Мезени остановился фаворит царевны Софьи князь Василий Васильевич Голицын. Он вмешался в судьбу семьи протопопа Аввакума, используя сохранившиеся у него связи в Москве.
14 января 1693 года последовал царский указ: «Бывшего протопопа Аввакумова детей, Проньку да Ивашку, которые в прошлом… за воровство и церковную провинность отца их Аввакума сосланы в ссылку на Мезень, из ссылки с Мезени свободить, отпустить на Романов, жить им на Романове. А как они на Романов переведены будут, их дать на добрые поруки в том, что им ни за каким дурном не ходить и с раскольщики незнатца и дел тех, которые делал отец их, не делать, и порутчикам их тово над ними смотреть накрепко. А буде они станут за каким дурном ходить, или с раскольщиками знатца, или те дела, которые делал их отец, учнут делать, и порутчикам сообщать о них воеводе».[299]
299