Зомбоволков было десятка два, не меньше. И действовали они, похоже, по обычной своей схеме, то есть разделились на две группы. Одна атаковала с тылу, вторая спряталась в засаде, вон в тех кустах у дороги, а потом, когда бронемашина подъехала ближе… Нет, ерунда какая-то. Зомбозверьё, конечно, жутко агрессивно, но всё-таки не на столько, чтобы обламывать когти и клыки о броню. Атаковать БМП — заранее провальный вариант. Что-то тут не так…
Додумать Гурбан не успел, ибо из «нивы», идущей впереди, на ходу высунулся в окно Доктор и начал долбить из АКСУ. У этого бородатого парня, похожего на викинга, ненависти, в отличие от Бека, к огнестрельному оружию не было. Скорее наоборот — он обожал пистолеты-автоматы просто-таки безмерно и пользовался любым маломальским случаем, чтобы пострелять. И боеприпасы, конечно же, принципиально не экономил. Терпел его Гурбан только потому, что Доктор умел врачевать раны. Образования медицинского у него не было, до Псидемии викинг промышлял то ли золотом, то ли картёжничал, но любого хворого за пару дней мог поставить на ноги, проверено не единожды.
И всё-таки, почему дым? Поломка в двигателе БМП? Надо было взять с собой Ксю…
Стоп машина. Гурбан выскочил из «уазика» и тут же вскинул к плечу автомат. Нажал на спуск — приклад ударил в плечо, привыкшее к отдаче. Рядом стреляли его боевые товарищи. Они разили метко и беспощадно. Раскручивая над головой, словно тросточку, тяжеленный лом, Бек побежал к задымлённой БМП, из десантного отделения которой, воя от боли, выпрыгнул горящий человек. Наперерез Беку кинулись сразу два зомбоволка, но Гурбан даже и не подумал по ним стрелять — полукровка Колян сам справится, зачем понапрасну расходовать патроны? Их и так осталось маловато; после того, как они позаимствовали боеприпасы со склада военной базы к юго-западу от острога, прошло уже два месяца, и где брать новые, пока что непонятно.
Описав пологую дугу, лом перебил позвоночник одной зверюге, а потом заехал по оскаленной морде второй — брызнуло алым вперемешку с осколками клыков.
Отбросив лом, Бек сшиб с ног живой факел, выскочивший из боевой машины пехоты. Упав на траву, факел попытался встать, но Бек уже стащил с себя фуфайку, накинул на горящего человека и сам навалился, сбивая пламя. К нему подскочил Доктор, и вместе они сумели погасить погорельца. Малёк прикрывал их очередями.
Остальные бойцы тоже не скучали.
Менее чем за минуту стая была уничтожена. Уйти удалось лишь одной поджарой суке, да и той перебило лапу да нашпиговало пулями бок. В команде Гурбана потерь не было. Пяток укусов не в счёт, шрамы украшают мужчин.
— Что с ним? Жить будет? — Гурбан подошёл к обгоревшему, что лежал на траве.
Доктор кинул на командира быстрый виноватый взгляд и громко сказал:
— Конечно, будет! Долго-долго будет!
И украдкой показал два пальца, гуманист хренов. Это означало, что у парня из БМП пара минут в запасе максимум. Уж очень Доктору не хотелось погорельцу об этом говорить — потому и «долго-долго».
— Ты откуда? — Гурбан буквально заставлял себя смотреть на обугленное лицо, от запаха горелого мяса подташнивало.
— Москва, — разлепились чёрные губы. — Доставщик я.
Похоже, Доктор вкачал в бедолагу лошадиную дозу обезболивающего, раз тот способен был говорить, а не кричать от адских мук.
— Зачем сюда прикатили? — Командир присел на корточки.
— Гурбан нужен. Такого знаешь?
Гурбан впился взглядом в страшно обожженное лицо. Неужто этот парень на БМП именно к нему приехал, да ещё из самой Москвы?! Что за ерунда, кому там есть дело до командира чистильщиков?!
И хотя ему всё это очень не понравилось, он сказал:
— Я — Гурбан. Что надо?
Оказалась, слава о непримиримом борце со слизнями дошла аж до самой первопрестольной. И потому именно Гурбану ответственные люди из совета Московского острога хотели доверить одну очень — очень! — важную миссию, от выполнения которой, быть может, зависит судьба всего человечества…
Гурбан слушал, не перебивая, не меняясь в лице. Хотя ноздри его трепетали, а сердце бешено колотилось. Вся жизнь его до этой минуты делилась на две части: до Псидемии — и после. И вот сейчас, он знал это, чувствовал, вновь настаёт переломный момент. Начинается что-то очень, очень важное! Новый — возможно, последний этап его жизни!
— Это точно? — боясь вспугнуть удачу, переспросил он. — Этот мальчик — сын того, кто виновен в Псидемии?