Узнав об этом, Пустынин телеграфировал:
Все, конечно, уладилось, обе стороны остались довольны.
Пустынин подписывал многие плакаты разных художников, и художники делали много плакатов к его стихам-эпиграммам. Но, как и в каждой работе, были и тут неувязки. И на это поэт реагировал по-своему. Так, просидев на одном совещании и не услышав своих стихов к рисунку художника Марка Александровича Абрамова на политическую тему, Михаил Яковлевич послал руководству тут же сочиненный «запрос»:
Шутка сработала: тут же отыскался рисунок, тут же нашлись стихи, и тут же все это было… забраковано. Всякое бывало…
СТАРАЯ ГВАРДИЯ
Мало того, что Михаил Яковлевич Пустынин считался (и по праву!) старейшим крокодильцем, он был еще и старейшим сатириконцем (а «Сатирикон» издавался еще в дореволюционной России).
Михаил Пустынин был фигурой колоритной, и не случайно крокодильские художники зачастую использовали его как типаж в своих рисунках (особенно часто ею рисовал К. Ротов в массовых сценах!).
Вместе с тем это был добрейшей души человек, приятный, умный и остроумный собеседник, эрудированный журналист, прошедший школу самого А. Аверченко, дотошный литератор. И не случайно Михаил Яковлевич был непременным участником всех крокодильских летучек. Уже где-то на пороге его восьмидесятилетия вдруг выяснилось, что, кроме огромного количества газетно-журнальных публикаций и эстрадно-цирковых текстов, у Пустынина почти ничего не издавалось отдельными книгами.
— Как же это так получилось? — спрашивали у Михаила Яковлевича.
— Так и получилось! — отвечал маститый сатирик и в который раз повторял свой любимый каламбур, перефразировав известную строчку. — Старая гвардия умирает, но не издается!
АППАРАТНЫЙ РАБОТНИК
Некоторое время, правда, довольно давно — где то в конце двадцатых годов (1928–1929), одним из редакторов журнала «Крокодил» был Н. К. Иванов-Грамен. Мало кому сейчас знакомо это имя. Но факт есть факт: был такой редактор.
И, судя по воспоминаниям старожилов журнала, которым довелось с ним работать, редактором был неплохим. И, судя по его многочисленным публикациям, оставшимся на страницах журнала, писал сам отменно: с выдумкой, юмором (что естественно!), в котором присутствовала большая доля фантазии, без чего трудно было выделиться на фоне блестящего созвездия сатириков того времени. А он выделялся и запомнился.
И руководить таким составом было, видимо, нелегко, но Иванов-Грамен руководил и оставил о себе добрую славу.
Я же застал Николая Константиновича уже немолодым, с подорванным здоровьем (это было уже после войны, где-то в начале пятидесятых), но еще много работающим, в основном с читательскими письмами в разделах «Вилы в бок!» и «Дорогой Крокодил!».
Все бы ничего, но он совсем потерял слух, и общаться с ним было нелегко.
Последнее время Николаи Константинович пользовался слуховым аппаратом, по поводу которого часто подшучивал.
— Вот раньше, в бытность редактором, у меня был аппарат! А теперь что. остался только… слуховой!
ТОЧКА ЗРЕНИЯ
В специальном номере журнала «Крокодил» (№ 1, 1949 г.) «Впервые в Крокодиле» на задней обложке появился рисунок Юрия Федорова, студента Московского полиграфического института. Так девятнадцатилетний художник, один из самых молодых в то время, начал свой путь в большой сатире.
К великому сожалению, он рано ушел из жизни, но и за это короткое время сумел сделать очень многое, а главное — остался в истории журнала одним из самых веселых художников. Юра с успехом работал как над маленькими юмористическими рисунками (тут он был неподражаем!), так и над крупными сатирическими произведениями. Он был на редкость изобретательный и веселый иллюстратор, изопародист и плакатист.
Совсем еще молодым человеком покинул он родной дом: отец погиб на войне, мать работала на одном из воронежских предприятий. Будущий художник подался в Москву, «завоевывать столицу».
И завоевал. Окончив институт, перешел на творческую работу: печатался во многих столичных изданиях, украсил своими рисунками десятки книг в издательствах «Советский писатель», «Правда», был участником художественных выставок… Жил где придется, снимая комнаты по объявлениям.
В один из своих приездов в Москву Татьяна Дмитриевна Федорова, сидя рядом с сыном, все вздыхала:
— Не надо было тебе покидать Воронеж! Приобрел бы какую-нибудь профессию, устроился бы на производстве, я бы тебе в этом помогла. Стал бы человеком работящим. При деле. При коллективе. Не бегал бы по Москве со своими картинками в поисках неизвестно чего!
…А сын в это время делал очередную обложку для многомиллионного сатирического издания, для любимого «Крокодила».
АКТЕР-ХУДОЖНИК
О кафе «Националь» и его былых завсегдатаях (я имею в виду мастеров искусств, литераторов, спортсменов) написано много и интересно.
Впервые в это кафе меня привел художник Иосиф Игин. Не только меня, но и Ю. Федорова.
Мы попали за «столик Олеши». Это был центр тогдашней элиты.
За другим столиком в одиночестве сидел Борис Николаевич Ливанов, народный артист СССР, известный актер МХАТа и талантливый шаржист: несколько его рисунков было напечатано в «Крокодиле», вышли они и отдельным изданием (но это уже позже!), к нему и направился Иосиф Игин, который был тут как у себя дома (правда, дома у него тогда еще не было). Чуть позже к ним переселился и Юрий Федоров. Скромный и стеснительный, он долго молчал, попивая кофе, вставляя изредка какие-то слова. О чем там был разговор, долгий и веселый, неизвестно, но только через некоторое время раздался громоподобный бас Ливанова:
— Юра, да вы артист! Не знаю, какой вы там художник, но вы артист.
— Что вы, — застенчиво возразил Федоров, — вот вы художник!
— Юра, не скромничайте, вы артист!
— Борис Николаевич, вы большой художник!
…В кафе уже гасили огни, мы были уже на улице, а из «Националя» все доносилось:
— Да вы артист!
— Да вы художник!
— Вы артист!
— Вы художник!
— Артист…
— Художник…
ЭФИРНОЕ СОЗДАНИЕ
Было время, когда попасть на стадион «Динамо» в день футбольного матча было очень сложно. Мне, тогда еще молодому сотруднику журнала «Крокодил», было поручено добывать билеты для болельщиков, и дело это было, поверьте, не из легких.
Постоянными посетителями футбольных матчей были как представители старшего поколения крокодильцев — И. Семенов, Ю. Ганф, Л. Ленч, Б. Ласкин, так и молодые их коллеги — Г. Вальк. Я. Костюковский, А. Елисеев, В. Каневский. Места у нас были всегда в районе ложи прессы. Здесь сидели знатоки из разных редакций, дававшие репортажи о футболе (С. Нариньяни, М. Мержанов, Ю. Ваньят, Н. Киселев). Время от времени до нас доносились их меткие реплики, позволявшие ориентироваться в переменах матча. Атмосфера была веселая, доброжелательная. Матчи в большинстве своем были напряженными, боевыми, а главное, зрелищными. Да и как могло быть иначе: что ни команда, то созвездие мастеров, что ни футболист — то имя.