Кто-то даже назвал этот круглый стол столом с острыми углами, на что Беляев со своего насиженного места заметил:
— С остроумными!
КАК ЧАСЫ
В. Васильев
Война разбросала крокодильцев по разным фронтам Отечественной войны, и, надо сказать, это испытание они выдержали с честью.
С Виктором Георгиевичем Васильевым я познакомился на Северо-Западном фронте, в поезде редакции фронтовой газеты, где он был художником.
Это был второй крокодилец, которого я увидал воочию (первым мне повстречался на Сталинградском фронте Н. Лисогорский). Следующая встреча с Виктором Васильевым произошла уже после войны, в редакции «Крокодила», где он, уже признанный мастер, встретил меня так же радушно, как и на Валдае.
Доброжелательный, но не добренький, принципиальный, требовательный (и прежде всего к себе). Один из немногих художников, кто рисовал по своим темам и давал темы другим.
Война подорвала и без того не богатырское здоровье Виктора Георгиевича. Последнее время (а было это в начале пятидесятых годов) он часто болел, жаловался на сердце (а оно, видимо, было недовольно им). Работать не бросал, но в редакции появлялся реже.
— Как дела? Как сердечко? — спросил я его однажды.
— Как часы! — и, отдышавшись, добавил;—…которые надо заво дить каждые полчаса…
Крокодилец остался крокодильцем!
СЛОВО ИМЕЕТ
А. Васильев
Был период, когда в «Крокодиле» одновременно работали несколько пар поэтов-сатириков. Это были маленькие творческие коллективы, верой и правдой служившие сатире и юмору. Каждая пара писала стихотворные фельетоны, эстрадные скетчи, репризы и даже комедии, либретто оперетт, тексты песен.
Было ли парное соавторство данью моде? Да нет, пожалуй. Так уж распорядилась муза, воля которой порой бывает неисповедима. Представители старшего поколения Вл. Масс и Мих. Червинский, среднего — Вл. Дыховичный и М. Слободской и совсем еще молодые Вл. Баханов и Я. Костюковский так парами, словно привязанные друг к другу невидимой ниточкой, и появлялись в редакции Забавно, но даже гриппом соавторы заболевали одновременно, что, впрочем, неудивительно, поскольку, как утверждают некоторые санитарные бюллетени, присылаемые для раздела «Нарочно не придумаешь», «грипп — болезнь заразительная». Но случалось по какой-нибудь сугубо бытовой причине (например, ожидание дома слесаря-сантехника), приходил только один из соавторов.
Это и послужило поводом ведущему собрание писателю Аркадию Николаевичу Васильеву объявить:
— Слово от имени Масса имеет Червинский!
ПОЧЕТНЕЕ…
Ю. Федоров
Я знал несколько человек, которые как бы специально родились для «Крокодила». В другом качестве их и представить было трудно.
Одним из них был мой большой друг, рано ушедший из жизни, Юрий Николаевич Федоров, или просто Юра, как его все звали до последних дней.
Весельчак, выдумщик, мастер на все руки и, конечно, острослов. Скромный по натуре человек, он всегда держался в тени, не лез в передовые, хотя имел на это неоспоримое право, и не любил, когда это делали другие.
Художник-юморист он был первоклассный и, что самое главное, не жил чужим умом (то есть чужими темами для рисунков), а был сам веселый придумщик. Но, к сожалению, кроме «Крокодила» и «Веселых картинок», редко где печатался в последнее время, хотя где только не предлагали ему сотрудничать.
Но как-то он сделал несколько веселых рисунков для одной центральной газеты. Публикация задерживалась. Другая газета попросила передать рисунки ей.
Юра ответил.
— Знаете, я не хочу обидеть вашу газету, но гораздо почетнее быть ненапечатанным у них, чем у вас.
В этой газете рисунки тоже залеживались.
Однажды в ЦДРИ была встреча крокодильцев с работниками искусств, в которой участвовал знаменитый иллюзионист Эмиль Теодорович Кио.
Когда расходились, увидели, что Кио звонит по телефону-автомату. Несколько раз он набирал номер и вешал трубку. Затем, обращаясь к небольшой очереди, собравшейся у автомата, он предложил:
— Пока у меня занято, позвоните кто-нибудь!
— Ну, уж если великий иллюзионист не получил ответа, — сказал художник Юрий Федоров, — то кто же ответит нам?
Кафе «Националь» часто посещали мастера искусств, литераторы, спортсмены. Бывали там и крокодильцы.
Впервые в это кафе меня привел художник Иосиф Игин.
Мы попали за «столик Олеши». Это был центр всех собиравшихся в то время.
Но сейчас о другом.
За соседним столиком сидел Борис Николаевич Ливанов, известный актер МХАТа и талантливый шаржист: несколько его рисунков было напечатано в «Крокодиле», вышли они и отдельным изданием (но это уже позже). Борис Николаевич был один, к нему и направился Иосиф Игин, который был тут, как у себя дома (правда, «дома» у него тогда еще не было). Чуть позже к ним переселился и художник Юрий Федоров. Скромный и стеснительный, он долго молчал, попивая кофе, вставляя изредка какие-то слова, фразы. О чем там был разговор, неизвестно, но только через некоторое время раздался громоподобный бас Ливанова:
— Юра, да вы артист! Не знаю, какой вы там художник, но вы артист!
— Что вы, — вставлял застенчивый Федоров, — вот вы художник!
— Юра, не скромничайте, вы артист!
— Борис Николаевич, вы большой художник!
…В кафе уже гасли огни, мы были уже на улице, а из «Националя» все доносилось:
— Да вы артист!
— Да вы художник!
— Вы артист!
— Вы художник!
— Артист…
— Художник…
И ВОТ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
Е. Весенин
Журналисты — народ глазастый. Тем более сатирики. Любая, казалось бы, мелочь берется на заметку, обыгрывается, порой для журнала, а часто просто в разговоре.
…Долгое время успешно работал в «Крокодиле» известный поэт-сатирик Сергей Александрович Васильев.
Его эпиграммы и пародии пользовались особым успехом у читателей журнала.
Но в писательской практике бывает всякое. Успех — успехом, а в номер нередко идет не все написанное. Бывает, что часть рукописи, а то и вся целиком возвращается. Неприятно, но к этому привыкают, такова планида любого автора.
Однажды Сергей Александрович появился в редакции с перевязанным пальцем.
Это не прошло незамеченным.
— Сережа, что у вас с пальцем?
— Это он попал пальцем в небо! — объяснил Ефим Весенин, ответственный секретарь редакции. — И вот доказательство, — добавил он, — возвращая Васильеву рукопись.
ВОПРОСОМ НА ВОПРОС
И. Семенов