— Меня зовут Брэндон, — бодро сказал я. — Я из Сан-Франциско. Четыре дня назад вы наняли моего компаньона по детективному агентству «Стар».
Худое лицо Криди оставалось бесстрастным: оно было таким же маловыразительным, как задняя стенка автобуса.
— Что заставляет вас предполагать, что я его нанял? — осведомился он.
Вопрос был задан осторожно, и я почувствовал, что он не вполне уверен в прочности своих позиций. Прежде чем пустить в ход тяжелую артиллерию, Криди решил, очевидно, провести основательный зондаж.
— Мы ведем учет наших клиентов, — не моргнув глазом, соврал я. — До того, как уехать в Сан-Рафел, Шеппи записал, что вы его наняли.
— Шеппи? Кто он такой?
— Мой компаньон. Человек, которого вы наняли, мистер Криди.
Он облокотился о стол, сцепил пальцы рук и положил на них свой заостренный подбородок.
— Я нанимаю двадцать-тридцать человек в неделю, — сказал он, — но среди них, насколько я помню, не было никого с фамилией Шеппи. Мне непонятно, какое отношение к этому имеете вы. Я спрашиваю еще раз: что вам от меня нужно?
— Шеппи был убит сегодня утром. Я полагаю, что смогу закончить дело, над которым он для вас работал.
— Над каким делом он для меня работал?
Я знал, что рано или поздно разговор коснется этой самой уязвимой стороны вопроса. Криди, как выяснилось, не собирался так просто раскрывать свои карты.
— Вы знаете об этом больше, чем я.
Откинувшись в кресле, он несколько секунд барабанил пальцами по столу. Хотя лицо его было по-прежнему непроницаемым, я знал, что голова его лихорадочно работает. Наконец он нажал на кнопку звонка.
Дверь немедленно отворилась, и в кабинет вошел Хаммершалт. Он должен был ожидать вызова возле дверей, иначе его мгновенное появление объяснить было невозможно.
— Херц, — сказал Криди, не взглянув на вошедшего.
— Слушаюсь, сэр, — ответил Хаммершалт и снова исчез.
Криди продолжал барабанить по столу, взгляд его был обращен вниз.
Мы сидели в молчании около минуты, затем раздался легкий стук, и в отворившуюся дверь вошел приземистый, коренастый мужчина. Я обратил внимание, что его правое ухо разорвано и прилегало к голове настолько плотно, будто кто-то кирпичом или кувалдой попытался однажды вдавить его внутрь: ни один кулак не смог бы нанести удар такой силы. Его расплющенный нос расползся по лицу, маленькие глаза горели неистовством, как у злобного орангутанга. На воротник густой гривой падали иссиня-черные волосы. Херц был одет в коричневые с желтоватым оттенком брюки и белый спортивного покроя пиджак, из-под которого виднелся ярко расцвеченный галстук.
Он двигался стремительно и бесшумно, как балетный танцор.
Выставив вперед острый подбородок, Криди кивнул в мою сторону.
— Посмотри на этого человека, Херц, — сказал он, — и запомни его хорошенько. Может быть, тебе придется им заняться. Если, конечно, он не окажется умнее, чем выглядит.
Вперив буравчики-глаза, Херц изучал меня несколько секунд. На его искалеченном лице не дрогнул ни один мускул.
— Я узнаю его, босс, — ответил он сиплым голосом.
Криди жестом приказал ему выйти. Когда он бесшумно удалился, я сказал:
— Он должен превратить меня в отбивную, или я ошибаюсь?
Не ответив, Криди снял очки и, вытащив белоснежный носовой платок, начал тщательно протирать стекла.
— Я не люблю частных сыщиков, — сказал он через некоторое время, посмотрев на меня. — Я считаю их никчемными людьми, вымогателями и шантажистами. Я не нанимал вашего компаньона Шеппи, и мне никогда не приходила в голову подобная абсурдная мысль. Я советую вам немедленно уехать из нашего города. Чтобы избавиться от назойливых типов вроде вас, я прибегаю иногда к помощи Херца. Это экономит время и бережет нервы. Херц удивительный человеческий экземпляр, он твердо верит, что я его благодетель. Если я говорю ему, что мне докучает такой-то человек, он считает своим первейшим долгом воздействовать на наглеца, чтобы тот прекратил свои домогательства. Я никогда не спрашивал, как он добивается этого, но не было еще случая, чтобы Херц не оправдал моих надежд. Так обстоит дело, мистер Брэндон. Я не знаю вашего Шеппи, и я безусловно не нанимал его. Я не желаю иметь ничего общего с вами. Вы можете идти.
Я улыбнулся. Если вначале вся обстановка в доме миллионера, даже его пронизывающий взгляд, действовали мне на нервы и против воли внушали какой-то подсознательный страх, то теперь от этого не осталось и следа. Сейчас я ощущал лишь справедливое возмущение и злость, и это было моим сильнейшим оружием.