Яблонский вытащил ключ, тихо отомкнул наручники и положил их в карман, затем так сильно потряс мне руку, будто хотел сломать все до единого пальца. По крайней мере, у меня было такое ощущение. Но несмотря на это, я улыбался во весь рост с таким же удовольствием, с каким улыбался мне в ответ Яблонский. Мы закурили и молча стали тщательно, как зубной щеткой, прочесывать обе комнаты в поисках потайных микрофонов и подслушивающих устройств. Комната была нашпигована ими до отказа.
Ровно через 24 часа я влез в пустой спортивный автомобиль. В замке зажигания торчал ключ. Автомобиль стоял в трехстах метрах от входа в дом генерала. Это был «шевроле-корветт» – точно такой же автомобиль, как украденный мною днем раньше, когда я захватил в заложницы Мэри Рутвен.
От ливня, бушевавшего накануне, не осталось и следа. Небо было голубое и чистое весь длинный день. Этот день, показавшийся мне невероятно длинным, я провел полностью одетый с наручниками на руках. К тому же наручники были пристегнуты к кровати. Так я пролежал целых 12 часов. Окна в комнате были закрыты и выходили на юг, а температура в тени была около 27°. Эта жара и сонная бездеятельность вполне бы подошли для черепахи, обитающей на Галапагосских островах. Мне такие условия не подходили, и я был похож на вялого подстреленного кролика. Меня продержали в комнате-душегубке целый день. Яблонский принес еду и вскоре после обеда отвел меня к генералу, Вилэнду и Ройялу, чтобы они отметили для себя, какой он надежный сторожевой пес, и чтобы увидели, что я до сих пор сравнительно инертен. Слово «сравнительно» было самым подходящим, и, чтобы усилить этот эффект, я удвоил свою хромоту и заклеил заранее пластырем щеку и подбородок.
Ройялу не требовались такие меры, и без них было видно, что он побывал в бою. К тому же трудно было бы найти такой широкий пластырь, чтобы скрыть длинный порез у него на лбу. Правый глаз совершенно закрылся, и под ним, как и на лбу, был здоровенный сине-пурпурный синяк. Я отлично поработал над Ройялом и знал по пустому, отсутствующему выражению его лица и единственного уцелевшего глаза, что он не успокоится до тех пор, пока не отделает меня еще сильнее. Теперь это станет его постоянной заботой.
Ночной воздух был прохладен и приятно холодил кожу. В нем чувствовался аромат моря. Я надвинул на лицо капюшон и пошел к югу, откинув голову назад и склонив ее к плечу, чтобы свежий воздух прогнал последние остатки сна. Мой разум был вялым и одурманенным не только из-за жары, но также потому, что я проспал слишком много часов в тот полный неопределенности день. Я переспал и теперь расплачивался за это, зная, что предстоит бессонная ночь.
По дороге раз или два вспомнил о Яблонском, черноволосом, улыбающемся гиганте с загорелым лицом и добродушной улыбкой. Сейчас он сидел в своей спальне на втором этаже, усердно и торжественно охраняя мою опустевшую спальню. Все три ключа лежали у него в кармане.
Я ощупал карман пиджака: ключи все еще лежали там, вернее, не ключи, а их дубликаты, которые Яблонский сделал для меня, когда уходил на прогулку в Марбл-Спрингс. Да, у Яблонского дел было хоть отбавляй в то утро.
Я перестал думать о Яблонском. Он прекрасно и сам позаботится о себе. Он сумеет это сделать лучше, чем все, кого я знал. На предстоящую ночь у меня и своих забот было предостаточно.
Догорали последние отблески ярко-красного заката над поверхностью залива и исчезали где-то на западе. Высоко в безветренном небе горели яркие звезды. И тут справа от дороги я увидел зеленый свет фонариков. Проехал мимо одного, второго, а у третьего резко повернул направо и быстро поехал вниз к маленькой каменной пристани. Выключил фары и уже потом остановил на берегу машину, подъехав к высокому широкоплечему мужчине, который держал в руке узкий, похожий на карандаш фонарик.
Мужчина схватил меня за руку – ему запросто удалось сделать это. Я был ослеплен, так как, подъезжая, смотрел на яркие пятна света, отбрасываемые фарами машины. Не говоря ни слова, мужчина помог мне спуститься вниз по деревянным ступеням к плавающей пристани. Он пересек пристань и подвел меня к длинному и темному боту. Теперь мои глаза адаптировались, и я мог уже кое-что разглядеть. Ухватился за что-то рукой и уже без посторонней помощи прыгнул в бот. Коренастый невысокий человек поднялся мне навстречу и поприветствовал.