Афинянин назвал спартанцев невеждами.
Спартанец отвечал ему:
– Это точно, мы не научились от вас ничему скверному.
Одного спартанца не хотели завербовать в воины из-за хромоты.
– Чем же моя хромота мешает? – спросил он. – Ведь солдаты нам нужны для боя, а не для того, чтобы бежать перед неприятелем.
– Почему у ваших воинов такие короткие мечи? – спрашивали у спартанского дипломата Анталкида.
– Потому что они привыкли биться лицом к лицу, – ответил он.
Житель Аргоса, разговаривая со спартанцем, упомянул, что в его области похоронено много спартанцев.
– Зато у нас в Спарте, – отвечал спартанец, – ты не найдешь ни одной могилы своего земляка.
При этом он намекал, что войска аргосцев никогда не бывали в Спарте, тогда как спартанцы не раз и подолгу занимали Аргос, почему их могилы и оказались там в изобилии.
Какой-то чужеземец хвастался перед спартанцем, что он очень долго может стоять, качаясь на одной ноге: ты, дескать, так не сумеешь сделать.
– Я не умею, но зато любая птица умеет, – отвечал спартанец.
Небольшая партия спартанцев повстречала на пути какого-то человека, который поздравил их с тем, что они счастливо отделались от большой опасности – от встречи с разбойниками, которые недавно были в этих местах.
– Поздравь лучше разбойников, что они не повстречались с нами, – ответили ему спартанцы.
Однажды продавали в рабство партию спартанцев, взятых в плен. Один покупатель спросил у пленника, которого собирался купить:
– Будешь ли ты, если я тебя куплю, честным человеком?
– Я буду им все равно, купишь ли ты меня или не купишь, – отвечал спартанец.
Одержав победу над спартанцами, Антипатр, полководец Филиппа и Александра Македонских, потребовал какой-то тяжкий залог, грозя смертью спартанскому эфору, если он не исполнит требования.
– То, чего ты требуешь, тяжелее смерти, и потому я предпочитаю смерть, – ответил эфор.
Одна иностранка в беседе со спартанкой сказала, что спартанки – единственные женщины на свете, умеющие оказывать влияние на своих мужей.
– Потому что мы единственные в мире женщины, рождающие истинных мужей, – отвечала спартанка.
Как-то явились из Клазомена в Спарту несколько молодых повес, которые вели себя очень неприлично, например выпачкали чем-то стулья, на которых заседали эфоры. Те, не подвергая безобразников никакому особому взысканию, приказали всенародно провозгласить по городу, что «клазоменцам разрешается вести себя неприлично».
Над одним спартанцем смеялись за то, что он для отметки сделал на своем щите маленькую мушку, словно боясь, чтобы его не распознали по его щиту.
– Вы ошибаетесь, – возражал он насмешникам, – я всегда вплотную подступаю к врагу, так что ему вовсе не трудно рассмотреть мою мушку.
Какой-то чужеземец спрашивал у спартанца, что по их законам делают с человеком, изобличенным в прелюбодеянии. Спартанец отвечал:
– У нас такого человека приговаривают к тому, чтоб он отыскал вола, который может напиться воды из реки Эврота, стоя на вершине Тайгетской скалы.
– Что за нелепость! – воскликнул иноземец. – Где же найти такого сверхъестественного вола?
– Это трудно, но еще труднее встретить в Спарте человека, совершившего прелюбодеяние, – ответил спартанец.
Заметим мимоходом, что в Греции были места, которые славились необыкновенным целомудрием населения. Так, Плутарх утверждает, что на острове Скио за семьсот лет не было случая, чтобы жена изменила мужу или молодая девушка имела любовную связь вне замужества.
Знаменитый друг Солона, скиф Анахарсис, был женат на весьма некрасивой женщине. Однажды на каком-то пиршестве он был вместе с ней, и тут ее впервые увидел один из его друзей, который не сдержался и сделал Анахарсису замечания насчет наружности его жены.
– Она нехороша, это правда; но, видишь ли, стоит мне выпить этот кубок доброго вина, и она мне покажется красавицей.
Когда того же Анахарсиса спросили однажды: «На каком корабле всего лучше совершать путешествие?» – он отвечал:
– На том, который благополучно вернется в гавань.
Глубоко изумляясь Солону и преклоняясь перед его добродетелями и мудростью, Анахарсис решил искать дружбы великого афинского законодателя. Он сам явился к Солону и просил его дружбы.
– Дружбу надо заводить у себя на родине, а не на чужбине, – сказал ему Солон.
– Но ведь ты сейчас не на чужбине, а у себя на родине, значит, можешь вступить со мной в дружбу, – возразил находчивый Анахарсис.