Танька вновь и вновь пела романтические, душевные песни, раскачиваясь, скажем так, на древе жизни рода человеческого. Знать, ей приспичило, зов природы не обмануть. Как ни сдерживал себя Сергей, но, войдя в транс, не утерпел. От тихого томного пения, нежного скольжения теплой, то напряженной, то ослабевающей девичьей плоти, Строганов в конце концов вновь отстрелялся.
Ну и слава богу, а то сердце могло зайтись от избытка сдерживаемых чувств, и что-нибудь лопнуло бы внутри после стольких дней тяжелых испытаний и лишений, холода и голода, физических, а главное, нравственных страданий. Ведь последствия психологической травмы, полученной в результате путешествия во времени, вообще пока никому не известны и наукой не изучены. Это был настоящий шок для психики нормального человека. Но теперь Серега мог расслабиться, потому что рядом лежал шоколадный батончик — «Шок»! Шоколадка! Как утверждалось в одной приевшейся телевизионной рекламе: «„Шок" — это по-нашему!»
Рано утром, освободившись от любовных чар чернокожей прелестницы, Серега поспешил на «набережную». Там в его дорожных сумках, умирая от любопытства, уже вовсю рылись местные дети.
— Кыш, негодники! Кыш, проклятые каннибалята! Папуа-Новая Гвинея, вашу мать! — вскричал грозно Строганов.
Дети с визгом бросились врассыпную, унося сжатые в кулачках чудесные трофеи.
«Итак, что они у нашего величества похитили? — спросил сам себя Строганов. — У-у! Надо же, эти букашки сперли стреляные гильзы, за которые можно было скупить с потрохами все окрестные острова, любимую рубашку стянули и ни одного презерватива не оставили! Видно, приглянулись им глянцевые пачки с обнаженными красотками. Занятно, догадаются они распечатать и надуть эти шарики или просто будут жевать резинку? Ну, бесенята! Как же мне тут жить дальше, без спецсредств-то?»
— Ну и народ! На минуту добро оставить нельзя без присмотра! — громко сетовал вслух новоявленный король. — Оказывается, в этом веке люди жулики все как один! Что дикари, что англичане — одним миром мазаны! Одно слово — глухомань доисторическая!
Серега бродил по острову, подбирая утерянное беглецами барахлишко, и продолжал размышлять. Да, не скоро сюда попадут плоды цивилизации: кока-кола, гамбургеры, жвачка, телевидение, Интернет. И попадут ли они на этот тихий уединенный островок хотя бы в двадцать первом веке, да и нужен ли тут этот вонючий гамбургер? Придется ему смириться с кражей вещей. И потом, за все в жизни надо платить, вот он и расплатился за недавнюю утеху в шалаше.
Стреляные гильзы и драное тряпье он с горем пополам нашел, пройдя по песчаному берегу и обшарив чуть ли не все кусты вокруг. Но вот презервативы — тю-тю. Теперь вся надежда на хорошую экологию, моральную и нравственную чистоту островитян, гигиену отношений.
«Будем жить, мой дружок, без „противогазов"! А что насчет стерильности, так я тем куском мыла, что удалось позаимствовать на шхуне, сегодня же обязательно отмою весь этот женский хор! — решил Строганов. — Устрою массовую помывку в акватории атолла!»
Так он и сделал. Взяв туалетные принадлежности, Сергей направился в деревню. Подданные аборигенки бурно обсуждали прошедшую ночь, окружив Таньку. Та что-то громко и самозабвенно рассказывала, наверное, сильно приукрашивая.
«Ну, трепло, бесстыжая балаболка! Зачем разболтала? Ну, дружище, теперь уж держись, — подумал Строганов. — Если одновременно начнут одолевать эти изголодавшиеся амазонки — мне не отбиться».
И точно. Завидев проснувшегося путешественника, дамочки толпою кинулись ему навстречу.
— Стоять! Назад, мулатки! Кыш! — заорал Сергей, опасаясь за целостность своего организма и его отдельных, наиболее ценных органов. Он даже достал из кобуры браунинг и поднял его, направив стволом в небо.
Бабы, завидев эту непонятную штуку и вспомнив, как вчера из нее громыхнуло, замерли на месте. Несколько минут они напряженно молчали, но затем одна за другой, вначале робко, а потом все громче и нахальнее принялись выкрикивать гневные тирады на своем почти нечеловеческом языке. При этом все тыкали пальцами в сторону его вчерашней партнерши и делали неприличные жесты. Некоторые туземки принимали крайне непристойные позы, становясь на колени или задирая ноги.
— Дикарки! Ну и дела! Какой кошмар! Хватит изображать из себя похотливых самок, — громко произнес Строганов. — Вы бы прикрыли срам, бабоньки. В самом деле, нехорошо, некрасиво себя ведете. Листочков фиговых нарвите или шкурами обвяжитесь.
Но если бы они хоть что-то понимали. Для них что путешественник-европеец, что инопланетянин — бог, спустившийся с неба!
«На каком языке они говорят? — размышлял Сергей. — Как же с ними общаться?»
Женщины трясли грудями, пышными и худосочными, старыми и молодыми, красивыми и безобразными, и все как одна тыкали указательными пальцами в ладонь, свернутую в трубочку.
«Тьфу ты, дьявольщина! Ход их мысли ясен, чего ж тут не понять! Но я же не бык-производитель! — подумал Строганов. — Мне эта стая взбесившихся туземных самок ни к чему. Я перед вашим тропическим колхозом повышенных обязательств по поголовному осеменению не брал! Необходимо этот процесс упорядочить!»
— Строиться, бабы! Становись! — скомандовал Серж громко и решительно, а затем веткой провел перед собой на песке длинную черту.