— Команду подает вахтенный начальник, — спокойно сказал стоявший у румпеля Лещинский.
Павел живо обернулся, посмотрел на него и вдруг покраснел. С первого раза не понравился ему покорный, со скрытой насмешкой, круглолобый Лещинский.
— Здесь только один начальник, сударь! — ответил он сухо и отошел в сторону.
С полной оснасткой «Ростислав» взял круче к ветру. Волны обдавали его пузатую палубу. Намок и обледенел до половины кливер. Земля теперь виднелась совсем близко. Ветер усилился.
После полудня встретили стадо морских котиков. Поздней осенью они покидают лежбища, уходят в море. Громадная серая масса колыхалась до самого горизонта. Протяжный, несмолкающий рев заглушал посвисты ветра. Впереди стада отдельно держались котики-«секачи» — старые крупные самцы.
Вся команда столпилась у борта. Зрелище было привычное, но всегда волнующее: дорогой зверь, бесчисленное богатство. Низенький боцман с морщинистым красным лицом громко сопел, то и дело вытирал ладонью волосатую шею. Один только Лещинский не поддавался общему возбуждению. Он глядел на прояснявшуюся каемку неба вдали, хмурился. Крик котиков предвещал ненастье. Раза два, не выпуская румпеля, доставал из-за пазухи зрительную трубу, торопливо оглядывал пустынный океан.
Неожиданно пошел снег. Густая пелена скрыла все вокруг, не стало видно даже парусов. Где-то позади замирал рев котиков. Скрипела рея, глухо плескались волны, свистела колючая снежная крупа.
Павел не сходил с мостика. Натянув на голову капюшон парки, он стоял рядом с Лещинским, стараясь разглядеть берег. Но в белесом снежном куреве ничего не было видно. Единственное, что оставалось сделать, — уклониться от, курса на запад.
— Отдать кливер! — крикнул он, не глядя в сторону Лещинского. Тот с самого утра советовал выйти подальше в море. Но Павел тогда его не послушал.
Ветер вырывал из рук мокрую тяжелую холстину, два матроса с трудом тянули обледенелый шкот, носовая волна сбивала с ног. Однако судно послушно легло на другой галс и, переваливаясь, почти черпая бортом воду, круто повернуло в открытое море.
Через два часа снег прекратился. Но берега попрежнему не было видно. Ветер стал резче, порывистей. Тучи плотно укрыли небо, и только на самом краю обозначался узкий просвет.
«Ростислав» лег на прежний курс. Павел сменил у румпеля Лещинского, приказал обколоть со снастей и палубы ледяную кору. С беспокойством следил за надвигающейся непогодой. Ветер дул теперь неровно, то затихая так, что повисали паруса, то снова усиливаясь с каждым порывом. Волны становились длиннее и выше.
— Шторм будет, Павел Савелович, — обеспокоенно сказал боцман. — Отстояться бы.
Павел сам думал о бухте. Но берега были неизвестны, близился вечер. До темноты все равно не отыскать стоянки.
— Обогнем мыс, — ответил он коротко и облизал соленые от морской воды губы.
Придерживаясь за трос, боцман спустился с мостика. В его молчаливом уходе Павел почувствовал осуждение. Старый моряк не надеялся на молодого командира. А Лещинский, тот явно не хотел покидать румпеля. Павел опять покраснел, ему стало жарко. Откинув мокрую прядь волос, крепко держась за румпель, он впервые с тревогой огляделся.
Быстро темнело небо. Давно пропала на горизонте светлая полоса. Ветер как будто стал тише, но волны уже достигали низких, нависших над морем туч. Шипевшие пеной гребни становились прозрачными. Тяжелее и медленней поднималась палуба, порывисто уходила из-под ног. Павлу вдруг захотелось вернуть боцмана, посоветоваться со стариком, плававшим здесь не первый раз, но гордость, боязнь показаться неопытным удержали его. Он вытер подкладкой кафтана лицо, нагнулся к компасу.
— Парус! — неожиданно крикнул марсельный, крепивший на рее блоки. Обхватив ногами балку, матрос повис над пучиной, возбужденно размахивая свободной рукой.
Павел поспешно обернулся. Суденышко вскинулось на вершину волны и справа по борту открылось белое пятно парусов. Спустя некоторое время можно было различить и судно. Это была шхуна с косо поставленными мачтами, идущая тем же курсом.
Шхуна приближалась. Выкрашенная в черный цвет, без единого светлого пятнышка на узком, длинном корпусе, она напоминала военный корвет. Белизна парусов подчеркивала его строгие, четкие линии. Судно шло с полной оснасткой, быстро приближаясь к «Ростиславу».
В первую минуту Павел обрадовался. Океан не был пустыней, надвигавшийся шторм не казался страшным. Но с каждым кабельтовым, уменьшавшим расстояние между кораблями, неясное беспокойство овладевало Павлом. Шхуна шла в полном безмолвии, без флага, без обычного оживления на палубе. Словно молчаливый призрак.