— Эт-то еще кто?! — Савва Стародубцев ткнул Лорку локтем. — Глянь-ка, Лаврентий Ксаверьевич, не знаком ли тебе оный фрукт? Ты у нас от самого Петербурха в экспедиции, всяких птиц заморских повидал. А уж этого, раз узрев, вовек не забудешь!
Лорка, уловив в густом басе Саввы не только издевку, но и изумление, тоже прилип к узкому окошку.
А зрелище и в самом деле было необычайное.
По колено в непролазном снегу, выпавшем в одну ночь после вчерашней метели, с трудом вытягивая из него длинные худые ноги в высоких сапогах, шествовал на редкость несуразный человек с длинным немецким лицом, в очках и волочащейся за ним распахнутой камчадальской камлее[16]. Парик его был необычайно грязен, но замызганная косица все же топорщилась из-под пышной шапки в довершение к свисавшим на уши песцовым хвостам. В одной руке диковинный иноземец держал, точно скипетр, моржовый клык, а в другой — череп тюленя. За ним поспешал коренастый якут, обвешанный невероятным количеством различных шкурок и еще двое русских в кухлянках: в здешних местах камчадальская одежда из оленьей кожи наиболее удобна.
— А-а! — Лорка заулыбался. — Это же адъюнкт[17] Стеллер! Не думал я, что ему удастся нас догнать!
— Стало быть, знакомец! Кто таков?
— Преученый человек. — Лорке довелось столкнуться с оным адъюнктом всего раз несколько, но того и вправду не позабудешь. Еще больше ходило о диковинном немце разных слухов. — Из Петербурга его прислали земли наши изучать, да зверей всяких, да травы и деревья разные.
— Тьфу, разве ж можно за такой безделицей казенную деньгу растрачивать? — сплюнул Савва. — Жалованье-то немчуре, поди, изрядное положили.
Лорку, как всегда, резануло это «немчура». Пора бы уж вроде привыкнуть, а все звенело в ушах противное: «Немчура, немчура, уходи со двора!»
— Отец сказывал, в Петербурге ученым людям большой почет, — резко сказал он. — Потому как, прежде чем на большое дело идти, его со всех сторон обдумывать надобно. Вот и послали людей разных — одни по морскому делу обучены, другие горняцкому. Этот вот зверей и трав знаток.
— И к чему нам тут такой ученый дурень? Глянь какой дыхлец[18], — в этих местах какой с него толк?
— Это как Иван Иванович разрешит. — Лорка раздраженно дернул плечом.
О Стеллере много болтали разного, — что он-де, водки пьет много, зверей потрошит и шкуру с них живьем спускает. Но смешной этот нескладный человек, как и Овцын, отчего-то нравился Лорке.
Дверь без стука распахнулась. Адъюнкт Стеллер со товарищи ввалился в избу. Бесцеремонно, не стряхнув снега с сапог и полы, уселся на лавку и привалился к печи:
— Уф-ф! Хорошо-то как! — на чистом русском сказал он. По его лицу расползалась довольная улыбка. — Нет ли у вас, люди добрые, чарочки усталым путникам поднести?
— Нету, — буркнул Савва, наблюдая за гостем исподлобья.
— Жаль, — не обращая никакого внимания на его недружелюбный тон, сказал Стеллер. — Эй, Федор! — обратился он к своему попутчику-якуту. — Ступай-ка командора разыщи да доложи по форме: так, мол, и так, в распоряжение его адъюнкт Георг Стеллер поступил. А я покамест погреюсь малость. С самого Большерецка ноги как замерзли, да так и не оттаяли. — Стеллер вытянул длинные ноги в сапогах.
— Смотри, братец, как бы каблуки твои немецкие вместе с копытами не отвалились, — буркнул Савва.
Стеллер, нимало не обидевшись, расхохотался.
— Вот за что вашего русского брата люблю, так за прямоту! — отсмеявшись, сказал он. — Тому четвертый годок, как я покинул град Петров и в земли сибирские прикомандирован. Довелось хаживать маленько. В бытность в Иркутске в земли баргузинские с экспедицией ходили немало, а морозец там, доложу я вам, нынешнего покрепче.
— Так уж и покрепче? — усомнился Савва. — Бывал я на Иркуте и на Обь ходил, да там такого нет. Здесь же до костей пробирает!
— Мороз морозу рознь, — назидательно подняв палец, сказал Стеллер. — А я делами служебными замеры делал. У большой воды меньше счисление выходит, хоть и так же кажется. Но коли мороз сухой, да ветра нет, телу-то приятней. А здесь с моря сквозит изрядно, потому и пробирает. А вон погляди на море. Бухта ото льда свободна вовсе, а на Байкале в это время лед уже в сажень.
— И то верно, — неохотно согласился Савва. Хоть и посверкивал он глазами на немца, но Лорка сразу понял, что тот ему пришелся по душе.
— А по какому делу к командору? — рискнул спросить осмелевший Лорка.
— По самому наиважнейшему, — гордо сказал Стеллер. — Поплыву я с командором проход из Азии в земли американские искать.