— Йонас!
— Сбегли мы от дядьки! С тобою в Сибирь хотим! И с тятенькой!
— Йонас! — Второй мальчик догнал сани и повис на задке. — Томас!
— А коли в санки не возьмешь, пешком пойдем! Пошто дядька нас запер?! — выпалил, задыхаясь, второй.
— Велела — домой! — Анна-Кристина, приподнявшись в санях, хлестко ударила сына по руке, державшейся за бортик саней. Потеряв равновесие, мальчик кубарем покатился в снег.
— Мама! — Томас прятался за головы женщин. — Мамочка!
— Домой, Томас!
Под суровым взглядом матери мальчик отпустил руки сам. Спрыгнул с полозьев и остался стоять на дороге, — несчастный, потерянный. Брат, размахивая руками, догнал его, обнял.
Анна-Кристина сидела молча и прямо, словно на приеме у императрицы. Ее лицо слегка подергивалось под слоем пудры. Ульяна, замерев, в ужасе смотрела на нее. Из глаз Анны-Кристины на красный платок упала сначала одна, потом вторая крупная, тяжелая слеза, — пока они не полились градом по неподвижному лицу. Татьяна, — добрая душа, — потянулась было обнять командоршу.
— Не сметь! — придушенным голосом вскинула руку Анна-Кристина. — Не сметь иметь ко мне жалости! За мальчиками хорошо смотреть. Этих жалейте! — Она обняла обеими руками Антона и Аннушку. — Этих! — Рука в перчатке ткнула в Лоренца. — В Сибирь! Как воры, — на каторгу! За что?
Плечи ее затряслись.
— Это наша земля. — Брови Татьяны Прончищевой сошлись на переносице, красивое лицо стало суровым. — Далекая, дикая, — но наша. Нам ее обживать должно. Нам, и им! — А как иначе? Так ведь, Лорка?!
Глава 1
Юдомский крест
1 апреля 1738 года, Охотск
— Весна называется, — проворчал капитан Алексей Чириков, поплотнее кутаясь в видавшую виды епанчу. — Дома-то, поди, уже снег сошел. Солнышком землю пригрело, теплой землей пахнет…
— Да. Студено, — коротко отозвался старший лейтенант Ваксель, не поворачивая головы к попутчику. — Однако ж оно и к лучшему.
— К лучшему?!
— Куда как обидней было б снова впустую на берегу сидеть.
— Может, ты и прав, Ксаверий Лаврентьевич, — вздохнул Чириков.
Чем больше он узнавал Вакселя, тем больше менял свое мнение о «шведишке». В начале огромного пути Чириков Вакселя недолюбливал: все же швед, а после Северной войны моряку к бывшим врагам приязнь иметь трудно. Да и уж больно тот был сух и высокомерен. Шутка ли, — в любую погоду, в любом месте носил мундир, завитые букли и шляпу, с нижними чинами (да и с вышними, впрочем) якшался лишь по делам служебным, и выглядел, шельмец, всегда так, словно перенесся прямиком из Санкт-Петербурга.
Экспедиция, растянувшаяся на долгие годы, вмещала людей всяких. Вместе с Берингом ехали на бесконечных подводах свежеиспеченные офицеры, вчерашние мальчишки, и бывалые, знававшие лютые сибирские зимы казаки. Ехали служивые — кузнецы, плотники, конюхи, лесорубы. От Тобольска приняли до полутора тысяч ссыльных — угрюмых, страшных. И, говаривали, когда от Усть-Кута ссыльные убегать стали, Ваксель распорядился через каждые двадцать верст ставить виселицы, «чтоб неповадно было».
Однако своими глазами Чирикову другое увидеть довелось. Путь от Якутска до Охотска морем оказался заказан — так и не смогли отряды, посланные вниз по Лене, морского сообщения разведать. Погибли многие. Погибли, истощенные скорбутом[4] в устье Хатанги Василий и Таня Прончищевы, так и не сумев пройти морским путем от Лены к Енисею. А потому Беринг принял решение продолжить путь сушей. И еще два бесконечных года лейтенант Ваксель руководил переброской грузов из Якутска в Охотск.
«Ежели Господь и хотел наказать нас за грехи наши тяжкие, то и наказал нас здесь. Юдомским крестом!» — однажды Чириков услышал эту в сердцах брошенную кем-то из казаков фразу, и она занозой засела в груди. Все снаряжение двух экспедиций — людей, лошадей, провиант, такелаж будущих судов — надо было перебросить из Якутска в Юдомский Крест, — небольшое селение в двадцати немецких милях от Якутска, на реке Юдоме, а оттуда — в Охотск, выбранный Берингом гаванью для постройки судов.
Отряд капитана Мартына Шпанберга вышел в Охотск загодя, чтобы построить суда для путешествия в Японию и заложить корабли для Американской экспедиции. Вестовые привозили оттуда все более и более раздраженные требования: не хватает людей, инструмента, провианта, якорей, канатов… Единственный проходимый путь — санный, по льду замерзших рек: прорубать в дикой тайге просеки было делом безнадежным. Для лошадей, на которых первоначально решили перевозить груз, в Юдомском Кресте не оказалось должных запасов корма. Беринг застрял в Якутске, разбираясь с очередным доносом.