Если бы от этого зависела сама жизнь Каридад, она не смогла бы передать всего великолепия решетки, охраняемой этими двумя животными – один лев спал, положив голову на лапы, другой сонно потягивался, – не смогла бы она дать и точного описания витражей со стеклами кроваво-красного, темно-синего, таинственно-зеленого цвета, или ажурных решеток перед ними, или по-римски пышных колонн у центрального входа. Девушке не хватало слов, но дух перехватило от такой красоты.
– Это усадьба графа де Сантовениа, – пояснил возница, слегка отодвинувшись, чтобы дать поглядеть товарищу.
Каридад чуть не вскрикнула. Усадьба была как сказка, воплощенная в мраморе и стекле, приумножавших свет и тропические краски; как чудо из садов, край которых теряется за горизонтом, из плеска воды в фонтане, из статуй ярчайшей белизны, блестевших на солнце, словно жемчуг. Девушка никогда не видела такой красоты – даже в снах, где она прогуливалась вдоль каменных стен в таинственных лабиринтах сельвы, где жила ее мать, – Дамиана рассказывала, как девочкой бродила по таким развалинам.
Вскоре и этот особняк скрылся из виду: они направлялись к другому зданию, с более скромным фасадом. Точно так же, как и многие другие зажиточные островитяне, семейство Мельгарес-Эррера построило загородную резиденцию в надежде спрятаться от повседневной жизни, все более суматошной и пестрой, заполненной рекламой и торговцами, на всех углах расхваливающими свой товар, гостиницами для путешественников и коммерсантов из провинции; жизни, приправленной преступностью и убийствами на почве страсти, сообщения о которых газеты публикуют в черной рамке.
Асьенда Хосе Мельгареса славилась своими празднествами, вроде того, что устроили несколько лет назад, когда выходила замуж сеньорита Тереса, плод союза хозяина и Марии Тересы Эрреры, дочери второго маркиза де Альмендарес. На празднике, в числе прочих гостей, побывал сам великий князь Алексей из России[9].
Теперь повозка с грузом рабов въезжала в усадьбу. Одни были напуганы, другие смирились со своей участью, но всех незамедлительно отправили к донье Маритé – так именовали ее возницы. Женщина стояла на пороге дома, рабы – на некотором отдалении. Хозяйка несколько секунд их рассматривала, потом прошла вперед. При каждом шаге платье ее пугающе поскрипывало, что никак не могло успокоить взволнованных невольников.
– Как тебя зовут? – спросила хозяйка у единственной девочки-подростка.
– Камария.
– Это что, имя?
– Так меня назвала моя мать.
Донья Марите задержала на девушке взгляд, она почувствовала боль за этим вызывающим ответом.
– Где она?
– Умерла.
Дрожь в голосе не ускользнула от внимания Марите.
– Как называли тебя господа в том поместье?
– Каридад.
– Хорошо, Каридад. Думаю, я оставлю тебя при себе. – Госпожа указала кружевным веером на двух мальчиков, которые во время всего пути держались за руки. – Томас, – обратилась она к одному из надсмотрщиков, доставивших рабов, – нам, кажется, нужны садовники и какая-то кухонная прислуга?
– Кажется, да, госпожа.
– Ну так позаботься об этом. А вы, – кивнула она девушке и мальчикам, – пойдемте со мной.
Она повернулась и пошла в дом. Каридад взяла детей за руки и повела вслед за новой госпожой.
Дом окружало центральное патио, ограниченное четырьмя галереями. В отличие от других подобных особняков, эти галереи были закрытыми, не имели выхода во двор. И все-таки французские жалюзи с геометрическими узорами пропускали достаточно света и воздуха, так что в комнатах было светло и прохладно.
– Хосефа, – скомандовала госпожа чернокожей служанке, – проследи, чтобы они помылись и поели.
Старая негритянка заставила новеньких вымыться и переодеться в чистое и только потом отвела на кухню. Все трое были рождены на острове и плохо понимали язык своих предков. Поэтому старухе приходилось наставлять их на скверном испанском:
– Когда в колокол звонит, это рабу есть… Хозяин терпеть не любит никакая грязь на сапоги, так вы утром чистить и блестеть. – Она посмотрела на мальчиков. – Это для вам.
Каридад поняла, что будет служить кем-то вроде горничной при спальне. Ей предстоит гладить белье, причесывать хозяйку, опрыскивать ее духами, чистить туфли, приносить напитки и обмахивать донью Марите веером. Хосефа сама будет обучать девочку всем потребным умениям, потому что, хотя у Каридад имелся кое-какой опыт, изысканная загородная жизнь под Гаваной требовала особой сноровки.
Время от времени девушка сопровождала хозяйку, посещавшую другие усадьбы. Чаще всего они ездили на асьенду редкой красоты, принадлежащую дону Карлосу де Сальдо и донье Каридад Лáмар; предыдущая владелица асьенды умерла.