— Слушай, нам с тобой не за птицами бегать поручили, а снимать план острова.
Петя огрызнулся:
— Это вы с Данко сами себе поручили, а я не поручал. Я бы на Медвежьем только птицами и занимался.
— Затвердил: «Медвежий» да «Медвежий»! Постановили: Скалистый — значит, Скалистый.
— Ну и занимайтесь своим Скалистым! — Петя засвистал, потом начал подкрадываться к перелетавшей с ветки на ветку горихвостке.
Прошло, наверное, полчаса, а то и больше, прежде чем он вернулся к Ване, и они вновь принялись за промеры. Петя попытался разговаривать, как будто ничего особенного не произошло. Ваня возмущённо сопел, но молчал. Он молчал упорно, долго и вдруг за обедом, сидя уже в кругу звена, сказал:
— Нет, Петя, видно, ты неисправимый. И, значит, не уважаешь товарищей. Я тебе это прямо при них говорю… Сегодня целый час за пичужкой гонялся, — пояснил Ваня и снова к Пете:
— Ты не думай, что я такой мелочный — из-за пичуги. Дело не в пичуге, дело в принципе.
Петя вскипел:
— Ну и наплевать на твой принцип! И если ты так говоришь, никакой ты мне не друг. Вот и всё!
Ваня отвернулся и промолчал. Саша сказал угрюмо:
— Ты, Петька, дурочку не валяй. Задаваться начинаешь.
Петя вызывающе бросил:
— Ну и что же!
И тут разразилась буря:
— Как это «ну и что же!»?
— Мы тебя в два счёта одёрнем! Ясненько?
— Надо — так и на совет отряда вытащим.
— Нашёлся какой батько Махно! Анархист!
— Стоп! — крикнул Данко. И в наступившей тишине сказал, глядя в чуть растерянные глаза Пети. — Вот что, Пётр. — Это у Данко получилось совсем, как у Бориса. — Вот что. Если ты, верно, позабыл о пионерской дисциплине, так мы тебе напоминаем. И всё. Понятно?
— Понятно, — почти машинально ответил Петя.
Больше они об этом не говорили.
Настроение у Пети сделалось скверное, однако он ещё хорохорился. Когда Данко напомнил всем, чтобы не опаздывали к отъезду в лагерь, Петя заворчал:
— Не понимаю, что за порядки. Мы же всё-таки разведчики. А ночевать каждый раз возвращаемся в лагерь. Как будто первоклашки какие. И почему Данко согласился?
Звеньевой не откликнулся. За него ответил Юра:
— Ты рассуждаешь, как твои пичужки. Надо же понимать. Ведь если нам разрешат ночевать на острове, все в лагере полопаются от зависти. Надо же думать о других.
— Он о других думать не привык, он — только о себе…
Ваня хотел произнести эту фразу ядовито, а получилось печально.
Чуть позднее Петя отозвал в сторону Сеню.
— Слыхал, как задаются?.. Вот мы ведь с тобой правильно тогда говорили, что не нужен нам этот Скалистый. На Медвежьем делали бы что хотели, а тут…
Сеня промолчал.
— Слушай, давай, знаешь, что сделаем? — Петя перешёл на полушепот. — Давай свою экспедицию организуем, на Медвежий… Думаешь, не получится? Еще как получится! Мы окажем, что соберём для школы такую коллекцию — ещё лучше, чем в зоомагазине. И соберём. И нам разрешат. Ещё кого-нибудь третьего возьмём — у нас дело пойдёт, знаешь, как! А они пусть по азимутам тут топают… Давай?
Сеня засопел.
— Нет, — сказал он, — я не согласен.
— Трусишь?
— Нет, просто не согласен. Всё-таки звено… Мы ведь тоже члены звена… А потом… это… я не против, чтобы по азимутам…
— Струсил, — убеждённо и с явным презрением процедил Петя. — Чижик!..
Вечером, вернувшись в лагерь, Петя и Ваня отправились в живой уголок. Сначала ушёл один, потом другой: не вместе. Ваня начал раскладывать по папкам образцы собранных днём растений. Петя подлил птицам воды, потом принялся обрабатывать для коллекции добытое им яйцо иволги. Обыкновенной иглой он проколупал в его широком тупом конце отверстие, затем проткнул заострённый конец. Прижав его к губам, он стал дуть, и из широкого отверстия потекли сначала белок, потом желток. Делал это Петя для того, чтобы освободить яйцо от его содержимого, иначе оно испортится, протухнет.
В это время в комнату вошла Соня Клюшкина. Она была членом натуралистического кружка и, кроме того, особо интересовалась успехами Вани.
В кружок её «завербовал» Петя. Это было так. Увидев однажды, что Соня с любопытством разглядывает резвушек-синиц, кувыркавшихся в клетке, он стал рассказывать ей об этих птицах. Соня заинтересовалась. Но когда Петя сказал, что каждая синица уничтожает в день в среднем около тысячи насекомых — разных гусениц, червяков и жучков, девочка не поверила. Сказать прямо, что не верит, она не посмела — боялась обидеть Петю, но всё же высказала сомнение:
— Неужели? Такая маленькая!? Не может быть…