— Только знаете, Ася Васильевна, какая штука может получиться? — озабоченно сказал Сеня.
— Какая же «штука»?
— А вот такая: если руда — хорошо, но это и плохо. Потому что, если руда — значит, лагерь на острове строить нельзя. Да ведь?
— Ну, вы подождите. Ещё неизвестно, что там такое. Я позвоню в город, в геологическое управление, посоветуюсь. А вы пока не шумите об этом.
— А мы и не шумим. Мы даже в своём звене не сказали. Только вам.
— Это уж напрасно. Своему звену надо сказать.
Всё-таки они решили пока что помолчать. Вот Ася Васильевна позвонит геологам, а те пришлют телеграмму: «Поздравляем юных разведчиков с открытием совершенно нового месторождения железной руды». Увидят эту телеграмму ребята — в следующий раз не будут посмеиваться!
Трудно было выдержать, чтобы смолчать, но они выдержали. И сейчас: пошли на тот участок — и ни словом про руду не обмолвились. Сказали только: «Надо, по своим делам».
А надо им было вот зачем. Когда они сидели в шалаше, а Данко под дождём распевал песни, в остров ударила молния. Конечно, это руда, как магнит, притянула её. Надо найти это место, и сразу станет ясно вот тут и копать.
Приятели долго бродили между злосчастными азимутами 100 и 200, но не могли обнаружить ничего, что походило бы на следы удара молнии. Сенины глаза сделались грустными-грустными.
— А может, она вовсе и не в остров ударила? — спрашивал он.
— Ого, не в остров! Даже земля дрожала.
— Ну так где же тогда?
— А я знаю?
— Не знаешь, так и не говорил бы!
Но переругивания, как известно, помогают плохо. Так ничего приятели и не нашли.
Они пришли к хижине имени Сени, когда обед там был в разгаре. Данко глянул на них и сказал:
— Когда свистят, надо бежать бегом. Не захотели — опоздали. Маша уже доедает Сенину порцию.
Ко всеобщему удивлению, Сеня не возмутился. Он даже не сказал ничего и молча подсел к костру. Маша подвинулась и указала на еду:
— Не бойтесь, не съели. Вы отчего такие грустные?
— Они опять руду ходили искать. Не везёт! — и Юра прыснул в ложку.
Он и не подозревал, что был прав.
Просто, да не очень!
Хороша умытая дождём земля! Люб солнцу её посвежевший, обновлённый лик, и, расщедрясь, оно светит по-праздничному ярко. Посветлели и словно выше стали, распрямили старые, согнутые плечи обомшелые горы, подпирающие голубое небо. Переливаются и блещут, лукаво перемигиваясь, бусинки-росинки на листве и траве. Заговорили, зачирикали, затенькали птахи в деревьях и кустах, а какая-то одна взмыла в поднебесье и там, невидимая, заливается, поёт, да так весело, так задорно, что кажется: всё вокруг сейчас запоёт.
И верно — чья-то песня зазвенела в лесу. Ребята прислушались — марш разведчиков!
Звенит песня, а певца не видно. Хотя нет, вот мелькнуло что-то светлое между деревьями, ещё раз… Так это же Ася Васильевна!
Она шла с Борисом, и оба они широко размахивали руками в такт песни. На плече у неё болтались связанные спортивки — совсем как у Маши, когда та вышагивала с Данко по берету. Ася Васильевна неожиданно подпрыгнула, ухватилась за ветку и тряхнула её. Вода густо брызнула на Бориса. Оба громко засмеялись и побежали.
Маша вскочила, хотела броситься навстречу — и вдруг остановилась. Потоптавшись на месте, она села и встревоженно поглядела на товарищей. Данко понял её и тихо сказал:
— Ничего, не бойся.
Кудри у Аси Васильевны растрепались, лицо раскраснелось. Она уселась на камень подле костра, кивнула головой в сторону немытой посуды:
— Поздно обедаете.
— Дождь, Ася Васильевна, помешал.
— Промокли?
— Ну, у нас же хижина! — сказал Сеня.
— То-то вы ещё не просохли, — усмехнулась вожатая и переменила тему: — Машу кормили?
— Конечно.
— Напрасно. Совершенно напрасно.
Ребята молчали.
— Ася Васильевна, а я брод нашёл. — Юра махнул рукой по направлению правого протока. — Там. Только спуск неудобный, с того берега очень крутой. Но зато брод хороший.
— Вот и чудесно. Потом там мостки построим.
— А я зуб мамонта нашла, — не выдержала Маша.
Ася Васильевна круто повернулась к ней:
— Меня сейчас не зуб мамонта интересует. Меня интересует, почему и как ты очутилась здесь?