Бутылку привезённого нами из Москвы коньяка мы «уговорили» быстро — надолго ли её может хватить четырём мужикам, да если ещё учесть местную традицию разливать по гранёным стаканам? Пришёл черёд пить принесённый Найдёновым здешний напиток. Это оказался спирт, слегка разбавленный водой и настоянный на пахучей травке. Трава звалась «божья роса», от неё получил название и сам напиток. Он оказался на букву «Ë»! Спирт был не самого лучшего качества и «шибанул» в нос резкой сивушной вонью, лишь слегка смягчённой ароматом травки. Пришлось не просто пить эту «термоядерную» жидкость, а проталкивать её внутрь неимоверным усилием воли. В дополнение ко всему «Божья роса» жгла гортань, словно я глотал наждачную бумагу. Мне показалось, весь мой организм скрючился внутри от отвращения и обиды на меня за такое к нему неуважение. Горло сжал спазм, так что я несколько секунд не мог сделать очередной вдох. Глаза увлажнились, из них чуть было не выкатилась «скупая мужская слеза».
— Ну, как наша «Божья роса»? — Найдёнов смотрел на меня с ироническим прищуром. Оказывается, его лицо может выражать и другие эмоции, кроме мрачной озабоченности.
— Противозачаточная, — только и смог я вымолвить, заодно выдыхая остатки сивушного «амбре».
На бедного Вадима было жалко смотреть: он раскраснелся, его полное лицо сморщилось, как от зубной боли, из-под прикрытых век по щекам текли слёзы. Он не такой тренированный, как я, даже кофе Вадим пьёт «безалкогольное» — без кофеина. Отдышавшись, он произнёс осипшим голосом:
— Эту спиртосодержащую жидкость следует запивать пеной из огнетушителя.
Как уверил Найдёнов, его «Божья роса» — лучшая на острове. Каковы же тогда заурядные версии этого неблагородного напитка?!
Теперь, за столом, я, наконец, смог внимательно рассмотреть обоих мужчин. Акимыч работал механиком на заводе и по совместительству исполнял обязанности главы той самой местной администрации, у которой не было денег даже на освещение посёлка. Он имел совершенно невыразительную внешность, описать которую затруднился бы даже самый опытный сыщик. Если бы не очки, одна дужка которых для прочности была обмотана изоляционной лентой, на его лице вообще взгляду было бы не за что зацепиться. Акимыч предпочитал в основном помалкивать, а когда ему приходилось что-то сказать, он виновато улыбался, как бы заранее соглашаясь с малой важностью своего мнения. Он не делал попыток вмешаться в разговор, только изредка бросал на говорящего быстрый взгляд, но никак не проявлял при этом своего отношения к сказанному.
В отличие от Акимыча, внешность Найдёнова при ближайшем рассмотрении оказалась куда более интересной. В умных глазах, смотревших откуда-то из глубины, из-под нависших мощных надбровий, яркими точками, светящимися в серединах чёрных зрачков, отражался свет лампы. Это оказывало на собеседника поначалу такое же парализующее действие, как глаза неведомого существа, горящие в темноте пещеры. Директор пронзал своим немигающим взглядом, как пулей. Попав под этот «выстрел», в первый момент, на какую-то микроскопическую долю секунды, испытываешь ступор. Возникает ощущение, что этот человек сейчас узнает про тебя такое, что тщательно скрываешь даже от себя самого. Потребовалось время, чтобы я приспособился и смог выдерживать прямой взгляд Найдёнова.
Захмелевший Вадим вдохновенно врал. Он обещал установить новую автоматическую линию, закупить американское оборудование… Мне стало неудобно. Конечно, сказать островитянам правду, что мы решили их закрыть, нельзя, но зачем обманывать людей надеждой?
Меня удержало от вмешательства только то, что директор, умный мужик и тёртый калач, не слишком верил Вадиму. Найдёнов вроде как не замечал его уверений превратить Остров в Нью-Васюки. Он просил немногого ― новую дизель-электростанцию, насосы для котельной, простейшую конвейерную линию и, главное, рыбу: будет рыба — будет работать завод, будет жить Остров.
Вадим понял, наконец, тщетность своих усилий провести директора и решил просветить туземцев относительно тех возможностей, которые им предоставляет рынок.
— Вы тут на острове, наверное, ещё не поняли, что произошла революция! Восставший народ сверг коммунистический режим и восстановил историческую справедливость. В своё время большевики воспользовались заварухой, которую сами же и устроили, и навязали несчастной стране неэффективную плановую централизованную экономику. Эта страна семьдесят лет шла по тупиковому пути и выстрадала ― выстрадала! ― Вадим сделал многозначительную паузу, ― возможность развиваться нормально, как все цивилизованные страны. Рыночные реформы были объективно необходимы.