― Коля у вас очень толковый мальчик, любознательный. Любознательность ― это, как говорят, дар Божий, не всем она даётся. С ней жизнь гораздо интереснее. Любознательному человеку никогда не будет скучно, он всегда найдёт работу для ума. Вашему Коле надо поступать в университет.
― Его и учитель, Илья Сергеевич, тоже хвалит. Но наука это дело ненадёжное. Вон, посмотрите, учёные только и делают, что жалуются на жизнь. А своими руками он себе всегда на кусок хлеба заработает, хоть на судах, хоть на заводе.
Я понял, что вряд ли отыщу аргументы, способные «пробить» этот здоровый прагматизм. Что я могу ей сказать? Что её сын мечтает стать учёным? Клавдия это и без меня знает. Но жизнь научила её тому, что мечты у таких людей, как она и её сын, как правило, не сбываются. Разве можно обвинять её в том, что она хочет обеспечить сыну синицу в руках, вместо того, чтобы поощрять его гоняться за журавлём в небе?
В комнате Коля постелил Вадиму на диване, а мне поставил раскладушку. За окном была сплошная темень, ни одного огонька. Шторм был в самом разгаре. На улице что-то хлопало и скрипело. Между порывами ветра было слышно, как низкими тонами шумел прибой. Под эту «музыку» я и заснул.
Глава 5
Разбудили меня пронзительные детские голоса за окном. До определённого возраста дети не столько говорят, сколько кричат, давая выход переполняющим их эмоциям — радости бытия и ожиданию чего-то очень хорошего, что непременно вскоре должно случиться. Бороться с детским криком бесполезно, единственное лекарство — взросление и понимание, что ничего хорошего от жизни ожидать уже не приходится.
Я заглянул за шторы. Картина по сравнению со вчерашним днём разительно изменилась. Шторм закончился. Ветер сменил вчерашний свой гнев на милость, он порвал облака, и они белыми клочьями летели по небу. Ослепительно яркий свет заливал пейзаж за окном, даже глазам было больно. Оказалось, холмы вокруг посёлка были покрыты ещё зелёной травой, а вчера через пелену дождя она выглядела пожухшей. Море успокоилось, шум прибоя стал тише и ласковее. Даже крик чаек перестал наводить тоску. Природа повеселела, и это рождало совсем другое настроение — приподнятое, оптимистическое, не то, что вчера.
На своей лежанке заворочался Вадим. Он приподнял всколоченную голову, посмотрел на меня туманным взглядом. Немного погодя произнёс хриплым спросонья голосом:
— Слушай, Сергей, я с ужасом вспоминаю вчерашнюю пьянку!
— Разве это пьянка, если наутро всё помнишь?
— А что же тогда это было, если не пьянка?
Вадим задал свой вопрос на полном серьёзе. Случившееся вчера вечером было для него экстраординарным событием: перед сном он признался, что выпил свою годовую норму. Ну что ж, мужчина должен периодически «раздвигать границы возможного».
— Да просто посидели в хорошей компании.
— Насчёт хорошей компании… — Начал было Вадим, но, видно, передумал и не закончил фразу.
На кухне хозяйничала Клавдия, ей помогала какая-то молодая девушка.
— Я выгнала детей гулять на улицу, чтобы они вас не разбудили, — Наша хозяйка с утра была под стать погоде, такая же весёлая.
«Благими намерениями…», — подумал я, но ничего не сказал: Клавдия ведь хотела сделать, как лучше.
Я не стал мешать женщинам. За завтраком выяснилось, что девушка в доме оказалась неспроста. Её звали Полина, она работала учительницей в поселковой школе. Сегодня, в субботу, дети не учились, и Найдёнов попросил её показать нам окрестности. «Вы обязательно должны осмотреть остров, ― уверяла нас Полина. ― У нас уникальная природа, такого, как здесь, вы нигде больше не увидите».
― А что это за гора над посёлком?
― Это не гора, а вулкан, называется Шептун.
― Действующий?
― Он считается действующим, но на памяти человечества не извергался ни разу.
― Наверное, поэтому ему и дали такое ласковое название ― Шептун?
― Нет, это потому, что на его склонах много фумарол. Издалека звук пара и газов, вырывающихся из фумарол, в самом деле напоминает шёпот великана.
― А что такое фумарола?
― Пойдёмте со мной, сами увидите! И фумаролы, и кальдеру, и много ещё чего интересного.
Зря она меня уговаривала: я с самого начала был согласен. Тем более, что и экскурсовод был очень милый, про таких говорят: «приятная женщина»…
А вот Вадим отказался. Он высокий и полный, вся его фигура свидетельствует о том, что он не привык ограничивать свой аппетит, но пренебрегает движением. Однажды я подбил его на велопоход по ближайшему Подмосковью (сам-то я заядлый велосипедист, «велосипедная душа»). Ради такого случая Вадим приобрёл крутой велосипед ― на хорошем асфальте шины у него шуршали, как у «мерседеса». Я затратил уйму времени, пока приучил его к правильным реакциям, в частности, перед препятствием давить на тормоз, а не нажимать на звонок. Но труды мои оказались напрасными. Потому что через полдня велопохода Вадим до такой степени вспотел и измучился, что бросил велосипед прямо посреди очередного длиннющего «тягуна» и уехал с попуткой в Москву. Он гораздо легче меня перенёс многочасовое сидение в кресле самолёта, но даже небольшие вчерашние пешие передвижения по Острову вызывали у него гримасу недовольства. Поэтому, как я его ни уговаривал, перспектива лезть в гору его совершенно не вдохновила, и он наотрез от этого отказался.