Никогда бы не подумал, что для стрельбы из пушек по кораблям требуется такая сложная инфраструктура. Под одиноко торчащей на склоне горы орудийной башней был врыт в грунт двухэтажный бункер со снарядным и зарядным погребами, мастерскими, жилыми помещениями и даже душевой. Помещения бункера двумя кольцами, внутренним и внешним, охватывали металлический барабан, который поворачивался вместе с орудийной башней. Листы на барабане чисто по-флотски скреплялись огромными заклёпками, а не сваркой. По всему каземату тянулись голубые вентиляционные короба, зелёные водопроводы, красные, покрытые снаружи тепловой изоляцией, трубы системы отопления. И всё это на фоне переплетающихся электрических кабелей. Вся работа батареи, начиная от снятия снаряда со стеллажа, оснащения его зарядом и заканчивая подачей в ствол пушки и выстрелом, была механизирована.
На внешнем кольце минус первого этажа стояли двухярусные койки для отдыха личного состава. Чтобы попасть на минус второй этаж, пришлось протискиваться через люк в бронированном полу и спускаться, цепляясь за скобы, вмурованные в бетон. Внизу, кроме прочих помещений, находилась компрессорная, вырабатывающая сжатый воздух. Без него было никак нельзя ― он был нужен для пневмоприводов механизмов и продувки орудийных стволов после выстрела, иначе пороховые газы заполнят весь бункер.
К моему удивлению, батарея не заканчивалась минус вторым этажом. В полу оказался ещё один люк, столь же тесный, что и первый. По глубокой вертикальной шахте мы спустились в подземный коридор со сводчатым потолком, на военном языке ― потерну. Вверх по склону потерна вела к командному пункту, на котором в военное время должны располагаться приборы, вычисляющие координаты цели для стрельбы. В обратную сторону потерна выводила к дизель-электрической станции, снабжающей батарею электроэнергией. Мы двинулись к станции.
Керосиновая лампа Валеева светила только на несколько метров вперёд и назад, дальше была непроглядная тьма. Потерна шла от батарейного блока к силовому не напрямую, а изгибами. Это было сделано для облегчения обороны, чтобы исключить для противника возможность простреливать коридор по всей длине. Я не доставал головой до свода в самой высокой его части, но Валееву пришлось пригибаться.
Уже поднимаясь из потерны, хватаясь руками за скобы и глядя вверх, чтобы не въехать головой в сапоги Валеева, я почувствовал сильный запах краски. На минус первом этаже силовой станции несколько подростков подкрашивали трубопроводы, а открытых дверей было недостаточно для нормальной вентиляции. Сама же станция представляла собой такой же двухэтажный каземат, что и под башней. Отдельно, в большом резервуаре под землёй, ещё с советских времён хранился запас дизельного топлива.
― Ну, вот и всё, ― сказал Валеев. ― Идти на командный пункт не имеет смысла, там сейчас ничего нет.
Полина решила остаться на батарее и помочь ребятам-малярам. Я хотел было пристроиться рядом с ней, но Валеев меня остановил:
― Нет, это требует квалификации, потому что надо экономить краску. Если хотите помочь, я могу предложить другую работу.
При этих словах мальчишки захихикали, а Полина бросила на меня тревожный взгляд, словно хотела о чём-то предупредить.
Я понял, что мне следует изобразить сдержанный энтузиазм. Валеев открыл одну из дверей. Вниз вели ступеньки, но спускаться было некуда ― почти у порога плескалась вода.
― Не уследили, вот и затопило. Вы бы здорово нам помогли, если бы вычерпали отсюда воду. ― И Валеев кивнул на ведро, стоящее рядом с дверью.
Я прикинул размеры помещения и примерную глубину. В ведро входит литров восемь-девять… В общем, как ни дели кубометры на литры, а цифра всё равно получается трёхзначная. Похоже, меня просто хотят проверить… Конечно, можно отказаться. Но в этом случае я окончательно потеряю шансы на симпатию со стороны некоторых островитянок. Да и островитян, впрочем, тоже. Что-то мне не хочется уезжать с Острова, оставив о себе не лучшее впечатление… Ладно, почему бы и не поработать немного физически. Однако надо намекнуть Валееву, что понимаю его хитрость, а то он будет считать меня полным лохом.
― А если я до обеда не успею?
Мой вопрос не вызвал у Валеева никаких эмоций. Он равнодушно посмотрел на меня и спокойно ответил: