Вот тут мы расходимся с Вадимом. Сегодня я понял, до какой степени ему нестерпимо жить в нашей стране. Честное слово, по-человечески я даже готов его пожалеть. Впрочем, он всегда говорит про эту страну и этот народ, как бы брезгливо отстраняясь от них. Я, в отличие от него, не отделяю свою судьбу от судьбы моей страны и моего народа. Эта связь составляет часть моей личности. Уехать из страны — это всё равно, что умереть, перестать жить в своём нынешнем качестве и где-то далеко-далеко стать совсем другим человеком, не тем, что сейчас. Но я не хочу умирать, терять своё прошлое, свою личность, друзей и окружение и возрождаться в виде «цивилизованного налогоплательщика» чужого государства. А потом вечерами смотреть исключительно отечественные телеканалы, ходить в «русские» магазины и постоянно вращаться в кругу таких же русскоязычных беглецов, как сам, в общем, устраивать себе в какой-нибудь Канаде «маленькую Россию», зачем-то предварительно расплевавшись с большой. Для меня это абсолютно неприемлемо. Пусть даже в нашей стране жить станет совсем невмоготу, я всё равно не уеду с Родины. Просто потому, что не смогу жить вдали от неё…
…До дома Клавдии я добрёл абсолютно протрезвевший, но на душе и в организме было противно, как с самого жуткого похмелья.
Глава 11
Утром я проснулся, ощущая отвратительную сухость во рту. Ладно, если бы ещё ничего не помнил из случившегося вчера вечером, так нет же, сразу всё вспомнил! И настроение окончательно испортилось. Изменить что-то во вчерашних событиях было не в моих силах, но против похмельного синдрома я знал испытанное народное средство — пиво. Кое-как позавтракав, я отправился в магазин к Наталье за этим «лекарством». Странно, что никто ещё не догадался продавать этот чудодейственный антипохмельный эликсир в аптеках.
На подходе к магазину я увидел Тузика со свитой из трёх мелких собачонок. Одна из них принялась было меня облаивать, но Тузик молча приветливо помахал мне издалека пушистым хвостом и не поддался на провокацию. Без поддержки вожака молодой энтузиаст скоро замолк.
Хозяин Тузика сидел на ступеньках магазина. Валера пребывал в состоянии, к которому так стремятся, но, между тем, никак не могут достичь буддисты — я имею в виду полную «отключку». Судя по всему, вчера мужики ещё долго «гудели» после нашего с Вадимом ухода.
— Здорово, Валер. Как самочувствие?
Я задал свой вопрос нарочито громким голосом, понимая, что до сознания «буддиста» докричаться сейчас отнюдь не просто.
Мой вопрос заставил его ожить. Было любопытно наблюдать, как Валера стал постепенно «собирать себя по частям». Прежде всего он медленно, помогая себе выгнувшимися дугой бровями, поднял голову. Посмотрел на меня снизу вверх из-под набухших век левым глазом, правый так и остался полузакрытым. Прошли долгие секунды, пока в его взгляде отразилось осознание происходящего и он вернулся в реальность. Затем настала очередь лицевых мышц, до того они были расслаблены, как у спящего, и физиономия выглядела припухшей. Сначала Валера далеко выпятил, расплющив, нижнюю губу, потом раздул ноздри и одновременно напряг скулы до скрипа зубов, отчего по лицу как бы пробежала волна. Голова его при этом покачивалась, по своему опыту я знаю, что таким образом мозг пытается взбодрить вестибулярный аппарат — без этого тело может завалиться на бок, как куль. Следом задвигались руки; Валерка сдвинул и опять раздвинул колени, будто хотел убедиться, что ноги у него тоже работают. На последнем этапе он, пару раз сильно качнувшись взад-вперед, выпрямил позвоночник. Наконец, глубоко вздохнув, произнёс на выдохе, с явным усилием:
— Оболдиссимо...
— С чего это ты вдруг перешёл на итальянский? От избытка чувств, что ли? Душа поёт?
Язык у Валерки заплетался, он долго не мог справиться со звуком «м»:
— М-м-можно и так сказать…
— А по какому случаю ты уже с утра в состоянии лёгкого алкогольного опьянения?