— Я вчера щи сварил, — неожиданно сказал он, — пойдёмте, я Вас накормлю.
Я соблазнился не обещанными щами, а возможностью посмотреть, как живёт Акимыч. Да и делать мне было нечего.
Ветер опять бузил. С утра он успел разобраться с облаками, разогнав их по краям неба, взбил белой пеной поверхность моря, а теперь наводил свой порядок на суше. Весело посвистывая, как шаловливый мальчишка, он раскачивал стволы деревьев, «причёсывал» высокую траву на лужайках и лохматил шерсть поселковых собак. Я с готовностью подставлял лицо ветру, чтобы он выдул последние остатки вчерашнего застолья. Но он не ограничивался этим, а, заворачивая полы, норовил залезть под плащ. Однако ватник надёжно защищал мою поясницу.
В доме Акимыч отправился на кухню, предварительно спросив:
― Выпить не хотите? ― Я бы удивился, не услышав этого вопроса.
― Нет! ― Мне пришлось поспешить с ответом, поскольку хозяин уже направился к буфету. Для убедительности я не только энергично помотал головой, но и замахал перед лицом обеими руками. ― Я сегодня лечусь.
― Ну, смотрите. Только имейте в виду, что моя «Божья роса» ― самого высшего качества, Вы такую еще не пробовали.
― Вы не поверите, но до сих пор меня угощали исключительно лучшей на Острове «Божьей росой».
Акимыч понимающе засмеялся и перестал обращать на меня внимание. Это было мне на руку — я принялся осматривать его жилище. Оно ничем не отличалось от тех, что я уже посетил — та же старенькая, давно вышедшая из моды мебель, ковры на стенах, палас на полу в гостиной и фотографии на стене.
Народ на Острове, в отсутствие телевещания, не смотрящий, а читающий. Но предпочтения Акимыча меня удивили. На полках преобладали книги философского содержания с заумными названиями. Среди авторов фигурировали как древние греки, так и явно современные, имена которых мне, впрочем, ничего не говорили. Выделялся один фолиант, специально поставленный не корешком, а обложкой к зрителю. С обложки куда-то вдаль смотрел человек. Лицо его по всему периметру было обрамлено густыми седыми волосами — волнистыми в усах и окладистой бороде и слегка растрёпанными вокруг мощного лба. Надпись не оставляла сомнений: «Карл Маркс. Избранные произведения». В последние годы это имя редко упоминалось, не то, что раньше, и всякий раз это сопровождалось крайне уничижительными комментариями. Тем более мне стало любопытно, чем же руководствовался Акимыч, с явным уважением поставив эту не слишком-то актуальную для нашего времени книгу на самое видное место?
Я встал в проёме кухонной двери, прислонившись к дверному косяку.
— А Вы, оказывается, увлекаетесь философией? — Спросил я хозяина, суетившегося вокруг кухонного стола и керосинки.
Тот ответил не очень охотно ― скромные по природе люди не любят оказываться в центре чужого внимания:
— Да… Почитываю на досуге.
— А какой в этом может быть интерес? Вряд ли изучение философии помогает выжить на Острове.
Акимыч усмехнулся своей обычной усмешкой — скорее доброй, чем саркастической.
— Это как сказать… По-Вашему, почему люди стремятся к знаниям?
— Наверное, потому, что знания — сила! — Ляпнул я первое, что пришло в голову. Но потом попытался дать более содержательный ответ. — Знания облегчают доступ к известным материальным благам и указывают путь к прежде недоступным.
— А по моему мнению, причина в том, что человек не может нормально существовать в непознанном мире. Необъяснённый мир представляется ему непредсказуемым и враждебным, в нём он испытывает психологический дискомфорт. Поэтому человек, желая спрогнозировать реакции непонятного ему мира на свои действия, пытается хоть как-то объяснить те или иные его проявления — рационально или, если не получается, с помощью богов и демонов. Так вот, философия тоже помогает человеку познавать реальность и самого себя. Без неё арсенал средств был бы неполным. Конечно, философия вряд ли способна «изменить мир», как надеялись отдельные её представители. Но заставляет задуматься.
Я слушал молча, боясь «спугнуть» Акимыча: он даже дома не изменил своей обычной манере разговора ― говорить так, словно в любой момент был готов прерваться, если собеседник соизволит его перебить.
― Под «отдельными представителями» Вы имеете в виду Маркса?
― Да. ― Акимыч бросил на меня короткий испытующий взгляд. Видимо, он ожидал некой агрессии и хотел её избежать. Поэтому в следующую фразу я постарался вложить как можно меньше напора и эмоциональности.
― Многие считают, что его учение утратило актуальность.
Мой собеседник ответил после некоторой паузы. Должно быть, он решал: стоит ли ввязываться в дискуссию.