Ночь тянулась долго. Иногда вой урагана чуть ослабевал и можно было бы расслышать человеческий голос, правда, для этого пришлось бы кричать. Но никто не делал такой попытки — о чем тут говорить?! Да и затишье длилось не подолгу, ураган скоро достигал прежней силы.
Около полуночи миссис Науру поднялась, скрылась в кухне и вернулась с кувшином горячего кофе, полудюжиной оловянных кружек и блюдом пирожков. Джонни подумал, что он ест, пожалуй, в последний раз. И все-таки пирожки ему понравились; поев, он опять принялся играть с Миком и проигрывал ему партию за партией.
Только к четырем утра, часа за два до восхода солнца, шторм стал утихать. Сила его медленно слабела, и он наконец перешел во все еще завывавший, но обыкновенный ветер. Ослабел и дождь, и затворникам больше не казалось, что на дом низвергается водопад. В пять утра дом еще время от времени сотрясался под ударами ветра, но сила их уже была не та, что раньше. Это умирающий ураган испускал последние вздохи. А когда над потерпевшим бедствие островом взошло солнце, уже можно было осмелиться выйти из дома.
Джонни предполагал, что его ждет невеселое зрелище, и не ошибся. Пока он и Мик перебирались через десятки упавших деревьев, загромождавших знакомые тропинки, им то и дело попадались навстречу жители острова. Островитяне бродили в растерянности, как бродят в смятении горожане по родному городу, разрушенному бомбежкой. Многие были ранены, у некоторых голова обмотана бинтами, у других рука висит на перевязи… И все же никто не пострадал серьезно — сказалась тщательная, хорошо спланированная подготовка.
Ураган нанес лишь материальный ущерб. Все линии электропередачи были порваны, но исправить их — дело несложное. Куда более печально, что из строя выведена электростанция. Ее разрушило дерево. Ураган выворотил его с корнями, оно, кувыркаясь, пронеслось по воздуху добрую сотню метров и наконец ударилось о здание станции, как гигантская дубинка. Катастрофа не пощадила и вспомогательную дизельную установку.
И все же худшее было еще впереди. Среди ночи, опровергая все прогнозы, ветер изменил направление. Он задул с востока и атаковал остров со стороны, которая считалась защищенной. Половина рыболовного флота погибла в море, остальные суда выбросило на берег и разнесло в щепы. «Летучая рыба», полузатопленная, лежала на боку. Судно еще можно было спасти, но для того, чтобы «Летучая рыба» смогла выйти в плавание, требовалось несколько недель труда.
Однако, несмотря на весь этот разгром и хаос, никто не выглядел подавленным. Сначала это поразило Джонни, но потом он понял, что ураганы — неотъемлемая часть жизни Большого Барьерного рифа. Всякий, кто решился обосноваться там, должен быть готов уплатить за это цену, назначенную самой природой. А у тех, кого это не устраивало, оставался простой выход: они всегда могли переехать куда-либо в другое место.
Профессор Казан выразил ту же мысль другими словами, когда Мик и Джонни разыскали его у бассейна дельфинов, где он осматривал поваленную изгородь.
— Возможно, придется потерять с полгода, — сказал он. — Но мы свое наверстаем. Оборудование всегда можно заменить, незаменимы лишь люди и их знания. А мы сохранили и то, и другое.
— Что с ОСКАРОМ? — спросил Мик.
— Будет спать, пока мы снова не получим энергию и не разбудим его. Ячейки его памяти невредимы.
«Значит, какое-то время уроков не будет, — подумал Джонни. — Даже и этот злой ветер все-таки принес кое-что хорошее…»
Хорошее! Но он нанес и такой урон, который пока еще никто не мог оценить — никто, кроме сестры Тесси. Эта большая деловитая женщина как раз осматривала в полном отчаянии размокшие остатки медикаментов.
Еще кое-как она справлялась с простыми порезами, ушибами и даже переломами — этим она занималась с самого рассвета. Но все более серьезное находилось за пределами ее возможностей. У нее не осталось ни единой целой ампулы пенициллина, ни единой ампулы, которой можно было бы доверять.
А холод и другие невзгоды, принесенные штормом, заставляли ее подумывать о простудах, лихорадке и, может быть, даже о более страшных болезнях. Что ж, ей надо, не теряя времени, затребовать по радио свежий запас медикаментов.
Она быстро составила список лекарств, которые, как она знала по опыту, понадобятся ей в ближайшие несколько дней, и побежала на узел связи. Там ее ждал второй удар.
Два обескураженных техника-электронщика калили на примусе свои паяльники. Вокруг них валялись перепутанные провода и ломаные стеллажи для инструментов, изувеченные сучьями пандануса, пробившего крышу.
— Извини, пожалуйста, Тесс, — сказали они, — но если нам удастся установить связь с материком к концу недели, то и это будет чудом. А пока нам придется вернуться далеко назад — к дымовым сигналам.
Тесси призадумалась.
— Я не могу рисковать, — сказала она, — Необходимо отправить на материк судно.
Оба техника горько засмеялись.
— Слыхал, чего она хочет? — сказал один другому. — «Летучая рыба» лежит кверху килем, а все другие суда пришвартовались к деревьям посреди острова.
Выслушав эти сообщения, правда, немного — но совсем немного — преувеличенные, Тесси почувствовала себя более беспомощной, чем когда-либо с тех пор, как она, еще совсем неопытная практикантка, получила ужасный нагоняй от сестры-хозяйки. Бедной Тесси оставалось надеяться лишь на то, что никто не заболеет, пока не восстановится связь.
Но к вечеру на одной из многих поврежденных ног, которые ей пришлось врачевать, появились признаки гангрены. А вскоре к ней пришел профессор, бледный и дрожащий.
— Измерь-ка мне температуру, Тесси, — сказал он. — У меня, кажется, жар.
Еще не наступила полночь, а ей уже стало ясно, что профессор заболел воспалением легких.
19
Весть, о том, что профессор Казан серьезно болен и лечить его нечем, вызвала больше тревоги, чем все убытки, причиненные ураганом. Тяжелее всех переживал известие Джонни.
Ведь остров — хоть он и не очень над этим задумывался — стал для него родным домом, которого он никогда не знал, а профессор заменил ему отца, которого он почти не помнил. Именно здесь он обрел чувство уверенности, к которому так давно и сильно, правда, подсознательно, стремился. Теперь это чувство оказалось под ударом, потому что никто не мог послать радиограмму через каких-нибудь сто миль морского пространства — и такое в век, когда спутники и планеты переговаривались между собой!
Всего лишь сотня миль! А ведь прежде чем попасть на остров, он сам проплыл больше…
Вспомнив об этом, Джонни вдруг понял — совершенно отчетливо, без всяких сомнений и колебаний, — что именно он должен сделать. Дельфины доставили его к острову, пускай теперь проплывут с ним остаток пути до материка.
Он был уверен, что Сузи и Спутник смогут, поочередно ведя на буксире акваплан, преодолеть стомильное расстояние не больше чем за полсуток. Это подведет итог всем тем дням, которые они провели вместе, исследуя окраины рифа и охотясь. Рядом с друзьями-дельфинами он чувствовал себя на воде в полной безопасности. Они угадывали все его желания, даже без коммуникатора.
Джонни вспомнилась одна из их прогулок. Тогда с ними был и Мик. Сузи тащила тяжелый акваплан, на котором сидел Мик, а Спутник буксировал небольшой акваплан Джонни. Так они перебрались на соседний риф, окаймлявший остров Рек. До него было миль десять, и плыли они чуть подольше часа, причем дельфины не спешили.
А вдруг все, что он придумал, дурацкий самоубийственный бред? Посоветоваться можно только с Миком, он единственный, кто поймет. Любой другой островитянин, без сомнения, задержит его, если проведает о таком плане. Что ж, надо отправляться в плавание прежде, чем кто-нибудь узнает.