Разучились мы за свободу бороться, за свое место под солнцем. Что ж… Пока мы еще живы — не поздно поправить дело…
Они хотят сделать Штаты страной негров, латиносов, мусульман и пидарасов. Все блага бездельникам, вся власть лжецам! Вот их лозунг — ты понял? Не выйдет! Это мы все построили, это наши предки эту страну открыли, освоили, построили, подняли.
И никому — никому! — отдавать ее нельзя! Много всяких паразитов на готовое-то место, на теплое да сытное, поналезет и начнет в мозг срать, что это их содержать надо. Так вот — убей гадов! Хуже уже не будет. Хуже уже ничего нет.
И я тебя уверяю, когда мы, нормальные работяги, природные и потомственные американцы, разозлимся всерьез — ну так мы уже разозлились. Зря эти ребята разбудили зверя.
Так что — весь тебе мой сказ. Убивай гадов! И если это будет убеждением всего народа — да им хана. Они же все дармоеды. Паразиты. Только болтать умеют, а еще умеют воровать, ломать все и клянчить халяву.
Все продажные подлые политики, все эти миллиардеры, вообразившие себя диктаторами мира, все эти ученые болтуны из их вонючих университетов, где учат ненависти и коммунизму, все эти погромщики и фашисты всех цветов радуги, все эти пропагандисты ебли мужиков в жопу — им мало было, что им давали дышать? Им мало было, что им еще шли навстречу и давали всякие льготы? Так они еще решили нас уничтожить — нас, нормальных, белых, работяг, семейных, честных? За что, сука?! За то, что мы не такие, как они? За то, что мы нормальные? Что им неохота чувствовать себя неполноценными уродами рядом с нами? И поэтому нас надо уничтожить? Ну так мы уничтожим их.
Это не люди. Это гниль, гангрена, сифилис, падаль смердящая, которая отравляет все вокруг. И если она теперь убивает нас — ну и пиздец им! Убей гадов!
Глава 15. Утопия по имени «анти-»
На Днях Философии в Бостоне я делал доклад по энергетической сущности эволюции Универсума. Секция была чахлая, хотя и многочисленная: человек шестьдесят в аудитории.
«Философия жизни», по-моему, вообще дурацкое название, чтобы обозначать им одно направление. Которое даже не направление. (Разве что противопоставить ей «Философию смерти».) Вообще их в тот день кроме Ницше и Бергсона никто не интересовал. Про Ницше, естественно, пели самые туповатые и восторженные, а про Бергсона претенциозные снобы. Модераторствовал профессор, которому на вид было столько лет, сколько люди не живут. Его интересовали две вещи: регламент и чтобы без мата.
Красивых девушек не было ни одной, а это верный показатель, что семинар фигня. Женская красота — это барометр значимости события, а если про интеллектуалов — это еще и показатель мудрости. Я знал женщин, которые кончали при виде нобелевского лауреата. Даже его медали.
Солнце хлестало в окна, кондиционер гнал вьюгу как в рефрижераторе, на желтых столах голубела вода в бутылках, и все человеческие проблемы сейчас представляли чисто теоретический, академический интерес.
На доклад полагалось пятнадцать минут, так что никакие это были не доклады, а сообщения. Но я уложился. Это две тысячи слов, а в две тысячи слов можно упаковать любую идею, если ты умеешь выделять главное. Так что я выступил ударно. Так ударно, что едва ли человек пять поняли суть. Остальные не догоняли.
Ну, с теорией моей вы знакомы. А если еще незнакомы, то и рассказывать незачем.
Начались пять минут вопросов и обсуждения. Вопросов нет. Все молчат. Пытаются переварить.
И тут встает один ухарь. Задорный такой, напористый. Из Кембриджского колледжа. Они в первые полторы тысячи по стране не входят. А в мире вообще за шестой тысячей. Простые ребята. Этот, судя по манерам, работает вышибалой и мечтает вырасти до бармена. Крепенький такой, кучерявый и злой, как некормленый.
Встает он и говорит:
— Ну и что?!
Если честно, я растерялся. Я такой вопрос в баре за пивом понимаю, перед дракой понимаю, а в философской дискуссии услышал впервые.
— В каком смысле, — спрашиваю, — «ну и что»?
А его заклинило. Есть такое понятие — «фрустрация». Он бы хотел учиться в Гарвардской школе бизнеса, иметь АйКью сто сорок и отца — владельца большой фирмы. А его шпыняют за тупость, и на лбу у него написано: «лузер». Из таких получаются отмороженные наркоторговцы и коммунисты.
Он повторяет громче и злее:
— Ну и что?!
Я говорю:
— Шестнадцать!
Он спрашивает непонимающе:
— Что — шестнадцать?..