Глава 4
Ивашка всю ночь толком не спал — проклятые комары набились в палатку и пищали прямо над ухом, лезли в нос и глаза. Но стоило накрыться с головой одеялом, и духота одолевала ещё хуже кровопийц. Ещё темно было, когда он вылез из палатки и стал разводить костёр, а когда сухие ветки разгорелись, закидал их еловыми лапами и сырой травой. Повалили клубы дыма, и тучи вампиров бросились врассыпную. Искусанное лицо и руки чесались. Какой-то особенно настырный комар, кроме того, тяпнул шкипера в веко правого глаза, и теперь оно опухло, и глаз почти полностью заплыл. Ивашке пришлось вытащить «огни Агавы» и взять их в руки, чтобы унять зуд и боль и немного подлечиться. Талисманы, как всегда, подействовали. Лицо перестало чесаться, а опухоль на глазу исчезла за несколько минут.
— Слушай, гном, — вдруг неожиданно дал знать о себе Астадамус, — а что это за камни? Я, конечно, слышал, что вы их называете «огнями Агавы», но не мог бы ты рассказать о них поподробнее, что ты о них слышал, как они ктебе попали, ну, всю информацию, одним словом.
— Ладно, — и Ивашка рассказал квартиранту о том, как они с Толстуном сражались с железным троллем в пещере на острове и легенду о богине Агаве, которая согрела своими слезами юношу в горах, о том, как действуют эти талисманы. Древний маг выслушал его без комментариев, а потом начал на чём свет стоит ругать. Это продолжалось чуть не полчаса. Наконец Ивашке надоело всё это, и он прервал разбушевавшегося Астадамуса.
— Может, объяснишь всё-таки, что случилось. И из-за чего ты на меня набросился.
Неизвестно, кончился у мага запас ругательств или подействовали слова шкипера, но Астадамус умолк. А после небольшой паузы объяснил Ивашке, из-за чего он так разошёлся. Гном только руками развёл — и в самом деле было из-за чего ругаться.
— Мы всё гадали, где оставшиеся пластинки из дневника Херне, а ведь об этом можно легко узнать.
— Каким образом? — обрадовался гном.
— Очень просто. Спросить об этом богиню Агаву, — победно изрёк древний маг.
— А почему не самого Херне? — хмыкнул Ивашка.
— Ну, насчёт самого Херне не знаю. А вот богиню Агаву можно вызвать сюда с помощью этих красных камешков и спросить у неё про две затерявшиеся пластинки.
— И ты знаешь, как это сделать? — Чуть не закричал Ивашка.
— Знаю, — коротко бросил квартирант, — вот взойдёт Солнце, и вызовём её. Думаю, тебе она не откажет. Приготовь-ка остальные одиннадцать пластинок, это будет самый веский аргумент, — стал распоряжаться Астадамус.
Ивашка полез в палатку за своим мешком. Эльф с Толстуном проснулись от поднятого шума. Да и пора было вообще-то вставать. Утро настало. Толстун, умывшись, стал заниматься приготовлением завтрака, проводник, признающий почему-то только его своим командиром, стал ему помогать. А Золт после того, как закончил утренний туалет, пошёл побродить в незанятый древним кладбищем сосновый лесок на пригорке.
Показалось солнце — красноватое сквозь негустой туман.
— Действуй! Пора, — поторопил Ивашку Астадамус, — зажми оба камня в ладони, подними руки над головой и произноси за мной заклинание.
Ивашка уже привык к тарабарскому языку древних заклинаний Астадамуса и без труда повторил за ним коротенькое рифмованное четверостишие. Ивашка уже имел удовольствие лицезреть одного из богов. Потому, едва последние звуки вылетели из его рта, он весь внутренне сжался. Хоть и понимал, что Агава — это не Ураниус. Но ведь тоже богиня, а он всё ещё себя юнгой иногда чувствовал. Не привык ещё к общению с королями и богами.
Вдруг перед ним туман стал уплотняться, и появилось слабое свечение, и по мере того, как плотнее становился туман, возрастала и сила свечения, пока всё это не превратилось в сгусток света. А через мгновение он пропал, и перед ним всего в двух шагах от него оказалась женщина очень похожая на эльфийку. Только глаза прямые, а не миндалевидные, как у эльфов. И уши у эльфов острые, вытянутые вверх, а у этой женщины были маленькие овальные.