Геннадий Ильич прошёлся по кабинету с фужером, повернулся ко мне:
— Я навёл справки — никакого криминала. Обычная история совестливого человека. Там, — он показал пальцем вверх, и вдруг улыбнулся, — Я не имею ввиду небо, там, где мне приходится вращаться, в мире больших денег, совестливые не встречаются. В наших кругах действия определяются целесообразностью.
Молчу. Можно подумать и без его объяснений простому человеку не ясно, что там и как. Чего от меня он хочет? Зачем я ему понадобился?
— … Честность у нас определятся деловыми отношениями, — поставками, качеством. Но это не общечеловеческая честность. Помнишь, что сказал Маркс о капиталистах, об их прибылях…
За окном послышался гудок катера, извещающий о том, что готов принять пассажиров.
— Ген, — тронула Геннадия Ильича за рукав жена, — Нам пора.
Тот спохватился:
— Ах, да, пора, — Он поставил на столик бокал с недопитым шампанским, рядом положил визитку, — Надумаешь, приезжай, звони. Секретарь будет в курсе.
Подхватив сумки, он направился к выходу. Пропустив вперёд жену, Геннадий Ильич оборачивается ко мне:
— Не все в этом мире продаются. И я собираю таких. Когда спокоен за тылы, не страшно ввязываться в бой.
Он ушёл, я остался. В окошко вижу спускающихся по тропинке к катеру телохранителя, затем Геннадия Ильича, жену и нашего главврача Наталью Леонидовну, волочащую одну из сумок чересчур дорогих гостей. Не знаю, прыгать до потолка или обижаться за низкопробную проверку меня на «вшивость». Даже не извинился. Хозяин. Такие люди не извиняются. Почему-то зла на него нет. Замечаю на столике бутылку с недопитым шампанским. Усмехаюсь. Оставлена в виде извинения. Не зачурался выпить со мной. Доливаю в свой бокал.
— Ну, что ж, в бой лучше идти с сильным хозяином, — произношу вслух, затем поправляюсь, — с руководителем!