Нас, разумеется, познакомили, и я должен был о чем-то говорить с человеком, к которому чувствовал глубокое отвращение.
Мы холодно раскланялись, обменялись несколькими словами, но присутствие мистера Генри и мисс Вудлей, конечно, сдерживало нашу взаимную ненависть.
Каждый раз, когда мисс Вудлей слушала, что я говорю, или обращалась ко мне, лицо Брадлея темнело. Как-то он даже наградил меня таким угрожающим и дерзким взглядом, что я готов был тотчас же потребовать у него объяснений, но потом сдержался, подумав, что мне нужно только радоваться, если я возбуждаю его ревность.
Несмотря на это, положение становилось для всех затруднительным. Мистер Генри был, видимо, не в своей тарелке, чувствуя, как мы мало подходим друг другу. Его сестре тоже не удавалось скрыть своего недовольства.
К счастью, подоспело известие, которое нас вывело из этого положения. Прибежал Джек, который весь день был в лесу, и радостным голосом сообщил, что голуби в громадном количестве прилетели к вязовой роще и усыпали все деревья.
Из всех присутствующих один я не понял, в чем дело, и попросил растолковать, что это значит. Оказалось, что весьма распространенные в Америке перелетные голуби устроили отдых в вязовом лесу, недалеко от плантации, чтобы наскоро подкрепиться и снова пуститься в путь. Как ни незначительна эта дичь, но все-таки охота на нее — довольно редкая забава, и где эти птицы встречаются, даже охотник на медведя не откажется пострелять голубей. Так было и с моим хозяином. Едва услышав слово «голуби», он схватил ружье и предложил нам последовать его примеру. Ни я, ни Нат Брадлей не заставили себя просить дважды, и мисс Вудлей осталась дома одна.
Глава XII. НА ГОЛУБИНОЙ ОХОТЕ
Я не буду описывать подробно голубиную охоту, хотя то, как она здесь проводится, не лишено интересных подробностей. Это не убийство, не бойня, как можно себе представить по словам Джека, рассказывавшего о «тучах» птиц.
Хотя, как все перелетные птицы, голуби во время перелета не так осторожны, как обычно, но все же они до известной степени держатся настороже, так что охотнику редко удается увидеть двух или трех птиц на одной ветке. Требуется большое искусство, чтобы неслышно проскользнуть под ветками и добраться до самой стаи. Обычно, стоит только приблизиться на хороший ружейный выстрел, как какой-нибудь более опытный или менее голодный голубь подает сигнал всей стае и улетает. За ним следуют остальные и выбирают новое место для отдыха, ярдах в ста от прежнего.
Не всегда, однако, вся стая повинуется этому сигналу. Некоторые голуби небольшими группами беззаботно остаются на земле или ветвях и представляют собой не очень трудную добычу.
Большей частью охотники и стреляют по этим отдельным голубям. Они устраивают из этого нечто вроде состязания. Но так как почти все уверены, что с каждого выстрела уложат хоть одну птицу, то и предпочитают не рисковать и не пускаться в преследование всей стаи, может быть — напрасное.
Так и сделали несколько молодых охотников с соседних плантаций, которые нас здесь опередили, вероятно, потому, что были раньше извещены о прилете. Одни были вооружены ружьями, другие карабинами. У меня и у Брадлея были ружья. Как всякая лесная охота, голубиная бывает довольно опасной из-за многочисленности охотников. К тому же и листья еще не облетели, так как осень наступила недавно.
Каждый охотник стреляет по своему усмотрению, не заботясь о других, и так как птицы сидят то высоко, то низко, а когда и совсем на земле, то выстрелы не всегда бывают направлены вверх.
Я был новичком в этом виде охоты и не подозревал, что она так опасна, как вдруг пуля, просвистевшая у меня мимо уха и слегка обжегшая щеку, показала, что голубиная охота далеко не безобидное занятие. Пуля пролетела от меня слишком близко и ударила в стоявшее сзади дерево. В ту же минуту я услышал звук выстрела.
Моим первым движением было пойти к неловкому охотнику и отругать его за неосторожность. Но я не знал, кто он. Его скрывали от меня кусты. Я предположил, что на этих кустах и сидела птица, по которой он стрелял.
Но пуля должна была непременно пробить ее насквозь, потому что иначе я заметил бы вспорхнувшую птицу, а я ничего не видел, кроме легкого дыма, поднимавшегося из-за кустов. Предположить же, что охотник стрелял в птицу, сидевшую на дереве, в которое попала пуля, я не мог. Я стоял близко от дерева, и так грубо промахнуться мог только тот, кто никогда даже не видел ружья. Низких же кустов за мной не было.