- Так-так... - Хауз рассеянно барабанил пальцами по столу, затем повернулся к начальнику личной канцелярии: - У нас есть вопросы к доктору Крафке, мистер Сандерс?
Тот снял очки, достал из нагрудного кармана пиджака белоснежный носовой платок, протер стекла, затем оправу. Снова надев очки, он пригладил остатки волос на яйцеобразной голове и начал не спеша складывать платок, прежде чем положить его обратно в карман.
"Очки у него, как у Гиммлера, - невольно подумал Крафке. - Такая же тонкая золотая оправа. И внешне похож на Гиммлера, такая же противная сушеная глиста. Здесь он, судя по всему, выполняет роль Бормана".
- Не кажется ли вам, Крафке, что в словах ваших есть противоречие? нарушил наконец молчание начальник канцелярии.
- Какое же, мистер Сандерс? - спросил пленник.
- Вы невысокого мнения о фюрере и его дружках. Они были мелкими лавочниками, дорвавшимися до власти. Зачем же вам хотелось возрождать их идею? Почему вы считаете ее великой?
- Идея и ее исполнители - вещи разные. Носителями великой идеи оказываются люди, не способные сами понять ее до конца. Идея может быть слишком великой, а поколение чересчур не подготовленным, чтобы целиком и полностью ее усвоить, понять и воплотить...
- Позвольте поставить вопрос иначе.
От издевки, звучащей в вежливых, казалось бы, словах начальника канцелярии, у Крафке пошел мороз по коже. Хауз же усмехнулся, следя за устроенным его помощником допросом.
- Вы были намерены возродить великую идею нацизма и сами решили стать ее главным носителем. На какой же базе, герр доктор?
Крафке перевел взгляд с Сандерса на Хауза. Хозяин кабинета бесстрастно, в упор разглядывал его.
- Вам, надеюсь, понятен мой вопрос, Крафке? - издевательски вежливым тоном продолжал начальник личной канцелярии. И вдруг выкрикнул, голос просвистел как удар бича: - Хватит валять дурака!
- Сторонников нацизма хватает и у вас в США, и в Европе, я имею в виду Западную, и в Австралии, и в Южной Америке... - бормотал Крафке. Мне хотелось дать им всем новый импульс, новый толчок. Но для прихода нацизма к власти этого, конечно, мало.
- Разумеется! - резко бросил Сандерс.
- Я рассчитывал прорваться к власти на гребне мощной, отлично налаженной организации. Вашей организации, мистер Хауз! - твердо произнес немец. Теперь он смотрел прямо в глаза боссу. - Вся операция в Нюрнберге планировалась как шантаж против вас. Я намеревался стать во главе воскрешенного нацистского движения. Я намеревался оседлать вас, пригрозив, что в противном случае Совет Безопасности ООН получит сфабрикованные мною материалы о том, что Нюрнберг - дело ваших рук.
- Ваше счастье, герр доктор, что вы признались в этом сами. В противном случае я был бы вынужден удовлетворить просьбу моего верного помощника, предлагавшего скормить вас вашим же любимым рыбкам, - продолжал Хауз уже веселым тоном, как будто обсуждал с собеседником шахматную партию. - Мне может пригодиться человек вашего редкого ума. Но при условии беспрекословного повиновения. Пусть вам будет примером мистер Сандерс. Хауз окинул своего "серого кардинала" веселым взглядом. - Через своих людей в Южной Америке, Англии и ФРГ мистер Сандерс сумел вовремя ликвидировать вашу безрассудную затею. Хотя Райхер и двое сопровождающих все же попали в руки СОБН! Право, и как вы только сообразили использовать в политической операции уголовников-пушеров, которые потенциально могли находиться в поле зрения полиции.
- Я привлекал лишь тех, кого успел завербовать, - сознался Крафке. А завербовал не так уж много людей.
- И эти тройки, - продолжал Хауз. - Неужели вы не понимали, что они обязательно привлекут к себе внимание?
- Но не мог же я отправлять без сопровождения головорезов, проснувшихся через шестьдесят лет в совершенно чужом для них мире. Они прокололись бы на первой же таможне, - позволил себе улыбнуться Крафке.
- Вы могли бы не затевать операцию, - отрубил Хауз, снова заговорив тем тоном, которым он начал беседу. - Но хватит об этом. - И Хауз закрыл лежащую перед ним папку с докладом своего помощника о заговоре Крафке, в которую время от времени заглядывал. - "Конвоиров" Райхера я убрал, а сам он мертв. Слава богу, что вы его отравили. В досье СОБН и Интерпола он не числится, искать его в забытых эсэсовских архивах никому не взбредет в голову. Его личность не установят и наш секрет не раскроют. Итак, намерены ли вы преданно работать на меня?
- Да, мистер Хауз! - оживился Крафке.
- Вы будете находиться под наблюдением. Малейшая попытка неповиновения, и я разрешу мистеру Сандерсу покормить вами любимых рыбок.
"А вот это ты, Ричард, зря, - подумал про себя "серый кардинал". Про рыбок ты уже говорил. Нельзя повторяться".
- Это не все, - добавил Хауз, разглядывая Крафке. Помолчав немного, он продолжил: - Я не хочу вас купить или принудить работать на себя. С людьми вашего уровня мышления это непродуктивно. Люди такого ума должны чувствовать себя свободными. Дам вам еще один шанс. Я хочу вашего свободного творческого сотрудничества.
Хауз нажал на незаметную кнопку, вделанную в панель стола.
- Да, мистер Хауз? - откликнулся в "интеркоме" голос Конни.
- Попросите мистера Джонсона, пожалуйста.
Минуту спустя в комнату вошел рослый мужчина в белой сорочке и замер.
- Снимите наручники, Джонсон. Мы еще побеседуем, потом вызовете врача, пусть приведет доктора Крафке в порядок. Доктору нужно приготовить одно из гостевых бунгало - он нуждается в отдыхе. Позаботьтесь о его гардеробе.
- Присаживайтесь к столу, дорогой доктор, - продолжал Хауз, когда Джонсон, сняв с Крафке наручники, вышел за дверь. - Не желаете ли кофе? Или чего-нибудь прохладительного?
Крафке с удовольствием выпил ананасового сока из запотевшего от льда стакана и с наслаждением откинулся в кресле. Странную они являли картину. Два джентльмена в безупречных костюмах и неухоженный, давно не мытый человек в изодранной одежде и с разбитым лицом.
- Итак, герр доктор, - спокойно произнес Хауз. - Вы говорили о власти. О том, что я трачу свои дарования, время, деньги на ерунду, на торговлю наркотиками и прочие способы получения прибыли. О том, что меня нисколько не беспокоит растущая в мире мятежная опасность, из-за которой я сам да и все остальные могут потерять накопленное нами богатство.