«Вот тебе и на! — хмыкнул про себя Карпов. — А я-то думал, что совсем в другую сторону гнет. Спасибо тебе, девочка, за науку».
Не успел Карпов и рта открыть, как девице ответил понравившийся ему серьезный парень с бородой:
— Хауз абсолютно прав! Совершенно незачем давать русским то, чего они не смогут сделать сами. А то они нам рано или поздно совсем на голову сядут. И так чересчур мы по отношению к ним щедры.
Опять физиономистика подвела. Но дело принимает неприятный оборот. Пора отбиваться.
— Видите ли, друг мой, — спокойно начал Карпов. — Вы уж извините, но у вас восприятие несколько смещено в сторону от реального. Если позволите, то я объясню, что имею в виду…
— Нечего мне объяснять! — выкрикнул парень. — Все совершенно ясно. Без нашей технологии вы с места не сдвинетесь!
«Дайте ему ответить!», «Пусть говорит русский!», «Не мешайте ему!», «Пусть выкладывает, какие из Москвы инструкции получил!» — вразнобой закричали из зала.
— Насколько я понимаю, вы уже студент, — так же спокойно продолжил Карпов, обращаясь к бородатому, — и должны знать элементарные вещи, известные даже школьникам. Современные производительные силы требуют интеграции. Интеграции в международном масштабе. Если бы это было не так, разве стала бы Америка торговать со всем миром? И мы тоже торгуем и кооперируемся, где можем.
Сейчас перед человечеством встают такие задачи, решить которые можно только сообща. Это первое. Второе — не следует забывать, что у себя в стране мы и раньше и сейчас всегда были способны производить все, что нам нужно. На сегодня экономически более целесообразно развивать кооперацию — не затрачивается время на изобретение велосипеда.
Третье — мы против замкнутости не только по экономическим, но и по политическим причинам. На земле сейчас мир, но мир этот, к нашему сожалению, еще достаточно хрупок. И не затем столько поколений добивалось его, чтобы он пал жертвой корыстных устремлений отдельных стран или экономической нищеты других. И коли будет интегрированная мировая экономика, обеспечивающая развитие всех ее участников, значительно укрепятся и основы мира.
Не следовало бы вам забывать и четвертое. Мы не так остро нуждаемся в добыче минералов со дна морского, как некоторые другие страны. Нас природа и на суше не обделила. В одну шестую часть земной поверхности, на которой мы живем, она заложила достаточно много, так что мы еще довольно долго можем обходиться и без подводных разработок. Поэтому-то, кстати, и оборудованием, аналогичным тому, что выпускает концерн Хауза, занимались не очень активно и практически не выпускали его.
Но проект «Океан» мы считаем необходимым именно потому, что он нужен всему человечеству для общего блага. По этим же причинам и хотим в нем участвовать. И оборудование Хауза — это для нас тот самый велосипед, изобретать который нам совершенно ни к чему, коль скоро он уже есть на рынке.
Проект «Океан», от которого так высокомерно отвернулся Хауз, необходим в интересах глобальной экологии, и прежде всего нужен самим Соединенным Штатам, не раз уже страдавшим от последствий хищнических действий монополий. Пыльные бури, заболачивание Великих озер, загрязнение воздуха в растущих масштабах. И вряд ли стоит напоминать, что процессы добычи и обработки руды угрожают окружающей среде, несмотря на все природоохранительные меры.
Есть еще один, думаю, немаловажный для американцев момент. Наши заказы на заводах Хауза — это тысячи рабочих мест для безработных. Так кому это нужнее — вам или нам?
Теперь я хочу ответить еще на один вопрос, который мне здесь задали. Получаю ли я инструкции из Москвы. Так вот, я получил их вчера…
В зале вдруг стало тихо, хотя еще секунду назад, после ответа Карпова бородатому парню, раздавались довольно громкие смешки. Сергей усмехнулся про себя, представив еще один газетный заголовок: «Русский выкладывает инструкции Кремля!»
— …от отца, — договорил он, весело окинув взглядом зал. — Правительство наше, вы уж извините, занято более серьезными делами, чем писать письма репортеру «Вестника» и заниматься его инструктажем…
Реакция в зале была смешанной. Кто-то откровенно хохотал, кто-то недовольно фыркнул, но большинство просто продолжало слушать.
— А вот папа до сих пор беспокоится, как бы я чего не натворил без его ведома. А ездят ли в Америку беспартийные? Да почему же нет! — спокойно продолжал Карпов. — Сейчас в Нью-Йорке гостит настоятель московской Елоховской церкви. И вчера я брал у него интервью.
После слов Карпова в зале тут же раздался смех со свистом. Сергея это не смутило, так как он уже знал, что свист здесь не всегда означает, что аудитория не согласна с говорящим. Обычно, наоборот, это подтверждает, что все хорошо.
— Ну а что до меня лично, — подождав, пока не успокоятся, продолжал Карпов, — я уже одиннадцать лет в комсомоле, а по убеждениям — коммунист…
Потом говорили о чем угодно — о музыке, о кино, о футболе, о молодежной моде…
Вечер после этого диспута Сергей Карпов провел дома, так как устал и идти ему никуда не хотелось, да и работать тоже. Он слушал музыку, играл с компьютером в шахматы. Но мысли его все время возвращались к диспуту.
«Вот бы поговорить обо всем этом с Конни», — вдруг подумал он неожиданно для себя. Внутренний голос было попытался опять одернуть его: «Она небось не знает, где Москва-то находится, а ты к ней со своей философией. Да и зачем это нормальной здоровой красивой стопроцентной американке, секретарю большого босса из большой фирмы? У нее ведь совершенно другие интересы в жизни».
«А ты откуда знаешь? Опять пробавляешься стереотипами? — сразил Карпов этот вечно сомневающийся голос. — Мало тебе сегодняшней девицы в очках и парня с бородой?»
БЕРНАРД ХАУЗ
(18.6.1920 г.)
Отцу Бернарда Хауза сверкнула однажды улыбка фортуны, но сразу же померкла. Он сумел «сделать» сто тысяч «зелененьких» на нефтяном буме 1905 года в Техасе. Но друзья-собутыльники помогли ему быстро спустить денежки.
Все это маленький Бернард знал лишь по рассказам, так как родился в канун 1906 года, нежданный и нежеланный, в деревянном ветхом домишке в Хьюстоне. Нельзя сказать, чтобы жизнь слишком уж баловала парнишку. Отец, преследуемый сладкими воспоминаниями о своем недолговечном счастье и распаленный постоянными упреками жены, занимался только тем, что строил поистине фантастические планы немедленного обогащения. Но из них, разумеется, ничего не выходило. Мечты так и оставались все время лишь мечтами.
Однако иных разговоров, кроме как о том, что вот-вот, осталось еще совсем немного, и они опять станут сказочно богатыми, Бернард никогда в доме не слышал. И его вечно злило, что разговоры эти так и оставались только разговорами. Отец же его куда чаще искал утешение в бутылке, чем в работе.
Бернард, ставший к четырнадцати годам крепким и сильным подростком, решил сам взяться за дело. Вот уже полгода, как он работал подмастерьем, а вернее, мальчиком на побегушках у чужака, обосновавшегося не так давно в неказистой, покосившейся хибаре на окраине городка. Никто не знал даже его настоящей фамилии, так как представлялся он всем одинаково: буркал себе под нос короткое и недружелюбное «Джек», а потом хмуро спрашивал, зачем пришли.
А приходили к нему многие, так как руки у этого сумрачного Джека были золотые. Он мог починить все, что угодно, от кофейной мельницы до шестизарядного кольта. Кстати говоря, и то и другое всегда было незаменимыми предметами быта истинных техасцев.
А хьюстонцы — люди деловые и вечно занятые — никогда особенно и не интересовались, что Джек вытворяет у себя в хибаре, половину которой он превратил в мастерскую. Просто приносили заказы, объясняли, что надо сделать, потом на следующий день забирали починенную вещь, расплачивались и убирались восвояси.