— Нет.
— Я тоже. Мне нравится, когда такие волны. Океан кажется живым и красивым. — Она помолчала. — Знаешь, я безумно рада, что ты согласился поехать с нами — ты мне можешь очень помочь, — сказала Ванесса.
— Каким образом?
— Знаешь, я много думала, и пришла к выводу, что у меня очень своеобразное положение. Отец является членом сената уже третий срок, и это дает ему большие преимущества. Он, очевидно, будет следующим председателем сенатской комиссии по иностранным делам, а это очень высокий пост. Политика — это мировоззрение, а мировоззрение отца тяготеет к правым, что, наверное, естественно для человека его возраста. Но если мы с тобой «поработаем» с ним во время нашего круиза: ты расскажешь ему о трущобах и о жизни бедных, а я поделюсь с ним теми новыми идеями, которые бродят по Европе… может, мы сможем сдвинуть его мировоззрение немного влево. И подумай,какой результат это может принести для страны! Если даже Фиппс Огден со своей властью и связями полевел, то, может и Белый дом… понимаешь, что я хочу сказать? Мы можем принести много добра.
Обернувшись, она посмотрела на него, и он понял, что она говорила совершенно серьезно.
— Что ж, — сказал он, — ты не будешь против, если я дам тебе небольшой совет?
— Нет.
— Я не думаю, что разговоры о трущобах за обеденным столом — это тот путь, который приведет тебя к цели.
— Может, ты и прав.
— По-моему, тебе стоит прекратить шокировать всех ради собственного развлечения и серьезно поговорить о политике. Но я не знаю, насколько полезным тебе смогу быть я. Я ничего не знаю о политике. И до сих пор еще пытаюсь выучить имена президентов.
— Но мне поможет твоя моральная поддержка. Все, о чем может говорить Мод, — это последняя мода, а Эдвина будет говорить только о лошадях… Это так здорово, что тыоказался здесь, потому что ты знаешь, какая жизнь на самом деле. Ты был бедным. И ты не представляешь, как я восхищаюсь тобой за то, что тебе пришлось пережить.
Он взглянул на нее и подумал: «Боже, да она влюбилась в мою нищету».
— Я буду оказывать тебе моральную поддержку, но до какого-то предела, — сказал Марко. — Ты должна понять, что я не могу противоречить твоему отцу. Он оплачивает мое обучение. Без него я бы оказался на улице.
Она вздохнула.
— Ты прав. Я забыла об этом… — Она внимательно на него посмотрела. — Но ты ведь не влюбишься во все это?
— Во что?
— В мир отца. «Северная звезда», Гарден Корт… Это, конечно, красиво, но и порочно. Когда я унаследую это, половину обязательно отдам бедным.
— Здорово, — он ухмыльнулся. — Значит мне достанется кусок пирога.
Она рассмеялась.
— Но ты ведь не собираешься быть бедным, я бы сказала. По-моему, ты замечательный парень, Марко. Итак, союзники мы или нет?
— Надеюсь, что мы могли бы быть и чем-то большим друг для друга.
Ее глаза широко раскрылись, и он увидел в них то ли страх, то ли любопытство, то ли возбуждение — или все вместе.
Но у Ванессы была привычка делать все по-своему, не заботясь о своевременности или такте. Она не вняла совету Марко добиваться своей цели не спеша, постепенно, и на следующий вечер за ужином, когда море успокоилось и ко всем вернулся аппетит, она прервала разговор о мосте бесцеремонным замечанием:
— Может хоть кто-нибудь поговорить о чем-нибудь интересном?
Все повернулись к ней.
— О чем? — проворчал ее отец. — Об искусстве?
— Да, об искусстве! Или о суфражистках… Мод, как вы относитесь к участию женщин в выборах?
— Этот вопрос мне совершенно не интересен, — ответила Мод. — Я считаю, женщины должны пробиваться в жизни — как они делали это всегда — своим умом, если он, конечно, есть.
— Вот именно! — поддержал ее Фиппс.
— Если женщина станет равна мужчине, в мире не останется больше романтики…
— Романтики? — прервала Ванесса. — А где романтика в трущобах? Что романтичного в проститутках?
— Опять, — проворчал ее отец.
— Но об этих вещах надо говорить! — воскликнула она. — Мы сидим здесь на миллионной яхте, в то время как женщины-иммигрантки работают в ужасающих условиях за несколько пенни в час. А вы беседуете о мосте!
Фиппс бросил на стол салфетку.
— Ванесса, я серьезно настроен просить капитана причалить в роанокеили где-либо,чтобы позволить тебе покинуть эту миллионную яхту, которая так задевает твое сознание. Все, что для этого нужно — это произнести еще один раз слово «трущоба».И, поверь, я говорю серьезно.Это мой отпуск, и я устал от разговоров об этих чертовых трущобах в Сенате! Понятно?
— Но, папа, это важно!
Он наклонился к ней.
— Мое счастье — вот что важно!
Ванесса вскочила.
— Вы… Вы — эгоистичные троглодиты! — выкрикнула она и выскочила из столовой на палубу.
— О Боже, — проговорил Фиппс, поднимая салфетку. — Как бы я хотел, чтобы эта девочка вообще не умела читать!
— Извините, сэр, — вставил Марко, — может мне стоит пойти поговорить с ней?
Фиппс задумчиво посмотрел на негр.
— Пожалуй, — сказал он, наконец. — Это хорошая идея… Да. Марко, поговори с ней ты.Ты ее возраста… Я не забуду об этом.
Марко встал.
— Извините, — вежливо произнес он и вышел на палубу.
После того, как он вышел, в столовой воцарилась тишина. Затем Фиппс повернулся к Мод и сказал:
— Знаешь, а он стал цивилизованным юношей. Может, он сможет что-нибудь сделать с ней?
— Он еще, — ответила Мод, отодвигая от себя тарелку, — и чрезвычайно красивый юноша.
И она понимающе улыбнулась Фиппсу.
— Да, — проговорил он. — Да, он…
Он посмотрел на дверь и подумал: «Боже, вот что ей нужно: красивый самец-итальянец».
«Марко и Ванесса, —размышляла рядом Мод. — Интересная комбинация… А почему бы и нет? Это пойдет на пользу им обоим. И определенно оставит Марко при мне, чего бы я хотела… Какой он умный, этот Марко! Я явно недооценивала своего дорогого мальчика…»
Море и ветер успокоились, и яхта не спеша двигалась в южном направлении, но было все еще прохладно, и Марко, подойдя к Ванессе, снял свое пальто и накинул ей на плечи.
— Ты, ведь, не хочешь получить пневмонию? — спросил он.
— А разве кого-нибудь волнует, что я делаю? — ответила она, кутаясь в пальто.
— Это глупо.
— Нет. О, я знаю, что ты сейчас мне скажешь: не надо устраивать сцен. Я должна была поддержать разговор о мосте, о гольфе или о чем угодно таком же глупом… Знаю. Ты прав. Но я никогда не смогу так — и не буду. Это еще одна причина, по которой я рада, что ты вышел один.
— Почему?
Она повернулась в его сторону.
— Ты ведь аутсайдер — как и я.
Он посмотрел на ее лицо, освещенное луной, и подумал, как это происходит так в мире, что она может почувствовать себя аутсайдером. Он обнял ее и поцеловал. Она какое-то время не сопротивлялась. А затем оттолкнула его.
— Нам не надо этого делать, — прошептала она.
— Почему? Мне это понравилось.
— Мне тоже, но я мало знаю о поцелуях… или любви…
— Значит, пришло время узнать.
Марко снова обнял и поцеловал ее. На этот раз она не оттолкнула его, и он почувствовал, как она затрепетала.
— Расслабься, — проговорил он, гладя ее волосы. — Расслабься…
— Да, я хотела бы расслабиться.
Он подумал, как любопытно услышать такую фразу.
— Ты ведь не боишься меня, правда?
— Нет… не думаю…
Вдруг она резко оттолкнула Марко и сбросила его пальто.
— Мне пора спать.
Она повернулась и поспешила в сторону своей каюты. Он поднял пальто и поглядел ей вслед.
Тут Марко услышал за своей спиной шаги, к нему быстро приближался Фиппс. Фиппс был одет к ужину, даже на море. Высокий, стройный, со своей любимой трубкой во рту.
— Ну, как дела с Ван? — спросил он, облокотясь на перила рядом с Марко.