— Ну, ты, конечно, сумеешь его остановить, — заметил Людвелл Тайсон, президент Угольной компании Тайсона.
— Да, да. Мы его остановим. Но он очень решительный малый, и может пойти куда-нибудь еще. И, джентльмены, мне кажется, мы должны быть реалистами относительно сложившейся ситуации. Мы, владельцы шахт, в какой-то степени потеряли связь со временем. Профсоюзное движение набирает силу по всей стране. Вполне возможно, мне придется разрешить Беничеку организовать профсоюз в моей компании, что окажется серьезной опорой для распространения профсоюзного движения на всю Западную Вирджинию. Ваши шахты, вслед за моими, тоже будут охвачены профсоюзным движением, и я не уверен, что вы будете в состоянии что-либо сделать, чтобы предотвратить это. Вот такой я вижу сложившуюся ситуацию.
— Ты уже бьешь в набат, Монти, — буркнул Тайсон. — Не хочешь же ты сказать, что собираешься сдаваться без боя?
— Я этого не говорил. Я пытаюсь заставить вас понять одно — что если один из нас дрогнет, то всех нас ждет поражение. Я намерен бороться с Беничеком всеми доступными мне средствами, и вам, друзья, лучше во всем меня поддерживать.
— Ты и так прекрасно знаешь, что мы будем тебя поддерживать! Мы удерживали штаты от профсоюзов в течение двадцати лет, и я ручаюсь, что мы сумеем продержаться еще двадцать!
Монти улыбнулся.
— Я рассчитывал, что вы именно это и скажете, Людвелл. Но настали такие времена, когда надо проявить большую твердость. Есть одно, что обернулось нам на пользу — война. Президент Вильсон на нашей стороне. Он сказал мне в прошлом месяце в Белом доме, что для войны требуется столько угля, сколько мы сможем дать, и что правительство сделает все, о чем мы просим, чтобы оградить угольную промышленность от остановки производства. Другими словами, мы получили карт-бланш из Вашингтона. А благодаря нападению на меня этого безумного Дэвиса, все считают шахтеров скоплением самых радикальных сил. Так что, полагаю, вы можете действовать в полную силу. Это война, джентльмены, между нами и ими, а на войне течет кровь. И на войне следует сражаться с оружием в руках. После того, как мы вместе помолимся, я хочу показать вам фотографии нового оружия, которое, полагаю, выпустит кишки из Тома Беничека и шахтеров.
Он улыбнулся еще раз.
— Самое лучшее, то, что и правительство, и вся страна будут на нашей стороне, потому что мы делаем патриотическое дело: мы добываем уголь, чтобы «спасти мир для демократии».
— Черт возьми, что все это значит? — проговорил Тайсон. — Что это за новое оружие? Вы собираетесь травить их газом?
— Нет, это кое-что такое, над чем мы с Биллом Фарго работали в течение нескольких месяцев. Это делалось здесь, в гараже, в Чарльстоне. Это своего рода вариант танков, которые используют во Франции, но мы с Биллом назвали их «машинами смерти».
Он усмехнулся.
— Они очень страшные. Но сначала помолимся.
Он поднял глаза к потолку.
— О, Господь, даруй нам твою поддержку в этой самой справедливой борьбе против врагов частной собственности…
«Я выиграю, —думал он самодовольно. — Черт возьми, я выиграю».
— Ни я лично, ни профсоюз не поддерживаем того, что сделал Лью Дэвис, — говорил на следующее утро Том.
Он стоял на ступеньках здания компании, говоря через мегафон с собравшимися шахтерами и их женами. Их было около двухсот человек. Был холодный серый день, но люди не обращали внимания на погоду. Они очень хотели послушать, что скажет им Том.
— Мы против насилия в рабочем движении где бы то ни было в Америке, — продолжал он, — но крушение надежд, заставившее Дэвиса схватиться за ружье, действительно, имело место! Ужасные условия труда, убившие его сына, это реальность! Я сказал, что единственныйпуть — я повторяю, единственный— исправить положение — через организацию…
Он остановился. Все услышали какой-то шум: стук мотора. Они обернулись и увидели подъезжавший к ним конвой. На двух до отказа забитых грузовиках сидели пинкертоны в котелках, вооруженные ножами. А за ними ехали две «машины смерти». Они выглядели устрашающе. Они, действительно, были похожи на танки, только на колесах, а не на гусеницах, и они явно были поставлены на шасси грузовиков. Они были «одеты» в стальную броню, без окон, а вверху каждого была вертящаяся башня с пулеметом, выставленным в амбразуру.
Конвой остановился в двадцати футах от здания, и Билл Фарго, ехавший в одном из грузовиков, прокричал в мегафон:
— Вы находитесь на земле, являющейся частной собственностью. Расходитесь по домам!
— Убирайтесь к черту! — закричал Том в ответ. — Может, скажете, что воздухтоже собственность компании? Я ведь не в здании компании…
— Вы на земле компании, — прервал его Фарго, и башни с пулеметами повернулись и нацелились на Тома. — Если вы, люди, не разойдетесь, вы потеряете и работу, и дом.
— Это все старые угрозы, — прокричал Том, думая, хватит ли у Фарго выдержки, чтобы открыть огонь. — Пришло время показать им, что они не могут обращаться с нами, как с преступниками! Они не могут нацеливать на нас свои пулеметы, будто мы их рабы…
Его слова были прерваны огнем. Хотя пули были направлены и выше их голов, ощущение было ужасным. Женщины закричали.
Когда выстрелы стихли, Том сказал:
— Хорошо, я отправляюсь на ферму к своей свекрови, чтобы закончить то, что я начал говорить. Все те, кто думает, как и я, что это свободная страна, где свобода слова гарантирована Конституцией, могут последовать за мной.
Он спустился по ступенькам и пошел по улице. Шахтеры наблюдали за ним.
Вдруг один из них крикнул:
— Я с Беничеком… — и пошел следом.
— И я! — заорал другой, и затем вся толпа пошла следом за маленьким чехом.
Том выглядел удовлетворенным. Кто-то начал кричать:
— Забастовка! Забастовка! Забастовка!
И все подхватили:
— Забастовка! Забастовка! Забастовка!
Билл Фарго, потерявший слушателей, выглядел немного сконфуженным.
Делла мыла в корыте детей, когда услышала крики: «Забастовка! Забастовка!». Тетушка Эдна подбежала к окну.
— Слава Богу! — воскликнула она. — Твой муженек, наконец, сделал это!
Делла поспешила к двери и выглянула наружу. Том шел через поле, сопровождаемый скандирующей толпой. Когда он подошел ближе, он остановился и поднял руки, призывая толпу к тишине. Все замолчали.
— Отлично. Здесь мы свободны, — сказал он. — И вы кричите: «Забастовка!». Вы серьезно?
— Да! — донеслось из сотни глоток.
— Раньше они всегда побеждали, угрожая тем, что выкинут нас из наших домов. Единственный путь победить их: это покинуть их дома первыми.
Он подождал, пока волна от его слов не уляжется.
— Если вы серьезно намерены сражаться с компанией, — продолжил он, — я попрошу профсоюз предоставить нам палатки, еду и медицинскую помощь. Мы можем разбить палаточный городок прямо здесь, на земле моей тещи, и эта чертова компания ничего не сможет сделать. В этом случае, я возвращаюсь домой и собираю все, что сможет вам понадобиться, чтобы выжить — одеяла, одежду, кастрюли, горшки, чайники и т. д. Когда я получу палатки, я дам вам знать, и вы сможете выезжать из домов. А пока вы не получите от меня известия, продолжайте жить, как раньше. Но, когда мы будем готовы, мы начнем забастовку — и мы победим.Готовы?
Пауза, затем десяток голосов закричал:
— Да! Мы с тобой, Том!
— Хорошо. Идите по домам, а я позвоню в профсоюз.
Стоя в дверях дома, тетушка Эдна сказала Делле:
— Он поднимет все здесь! Пора!
Том с возбужденным лицом, вошел в дом и поцеловал жену.
— Теперь мы пойдем до конца, — воскликнул он.
— А профсоюз поддержит тебя? — спросила Делла.
Том улыбнулся и кивнул в сторону машины.
— Если нет, мы организуем другой профсоюз.
И он сел в машину.
Пока он разговаривал по телефону с Джо Хайнесом на бензоколонке Дейла в Хоуксвилле, в его машину врезался грузовик и остановился. Билл Фарго и четверо его людей вылезли из него. Улица была почти пуста, а когда появлялся какой-нибудь прохожий и видел, что происходит, тут же исчезал. Люди Фарго набросились на машину Тома с ломами. Они разбили ветровое стекло и передние фары, изорвали в клочья брезентовый верх и изрешетили шины.