— Черт с тобой, — пробормотал Марко, поспешив к ней и схватив ее за руку. — Дай мне бутылку!
Он вырвал у нее из рук бутылку и передал ее одному из стоявших рядом барменов. Ванесса, повернувшись к столпившимся в дверях гостям, крикнула:
— Merde! Vous etes tous merde! [29]
Послышались вызванные шоком возгласы, поскольку все присутствующие достаточно хорошо знали французский, чтобы понять. Марко не знал французского, но итальянское «MERDA» было похоже, чтобы он понял смысл ее слов. Одной рукой он схватил Ванессу, а другой заткнул ей рот. И тут она так сильно укусила его за руку, что он отдернул руку, на которой показалась кровь. Ванесса пошла в атаку второй раз, крича:
— Newport c'est de la merde! Les riches sont de la merde! Et mon mari, c'est la plus grande merde du monde! [30]
Ее муж, которого она только что назвала «самым большим дерьмом в мире», больше не мог терпеть. Он подошел к Ванессе и влепил ей пощечину. Она упала на четвереньки.
Окружающие вздохнули и захлопали.
Марко отвел ее в свою машину, положил на заднее сидение и отвез на Стоун Брук Фарм, где поднял ее наверх и положил в постель. Когда он спустился вниз, Фиппс с Мод только входили в дом.
— Ну, — сказала Мод, — по крайней мере, Ванесса больше не будет утруждать себя столь ненавистными ей приемами в Ньюпорте. Она не получит больше ни одного приглашения.
— По-моему, в Коннектикуте есть клиника, где могли бы заняться ее лечением? — спросил Марко.
— Да, — ответил Фиппс. — В Сильвер Лейк, недалеко от Дарьена. Один мой кузен был одним из первых ее пациентов. И ему помогли там. С тех пор он не берет в рот ни капли.
— Я хочу позвонить им завтра утром. Мне кажется, Ван нужна медицинская помощь.
Когда Ванесса проснулась на следующее утро, у нее началось сильнейшее похмелье, а ее опухшая челюсть была сине-лилового цвета. Со стонами она уселась на постели.
— Дать таблетку? — спросил Марко, стоя в изголовье ее постели.
Она посмотрела на него туманным взором.
— В чем дело?
— Тебе это знать не обязательно. Дать таблетку?
— Да.
Он вышел в ванную комнату, достал из ящика таблетки и принес ей. Она выпила и снова упала на подушки. Марко сел рядом.
— Почему ты всегда оскорбляешь меня? — спросил он. — Ты что, меня ненавидишь?
Она, отвернувшись от него, уставилась в окно. Стояло ясное солнечное утро.
— Не знаю, — тяжело проговорила она. — Что я делала вчера вечером?
— Ты вела себя, как последняя идиотка. И мне пришлось стукнуть тебя, чтобы заставить тебя замолчать.
— Поэтому у меня так болит скула?
— Да. Если я провалюсь, как политик, то сделаю карьеру в боксе, — он помолчал. — Нам надо что-то делать с этим, Ван.
Она повернулась к нему.
— Делать с чем? Ты не любишь меня. Думаешь, я такая уж идиотка? Почему ты не признаешь, что женился на мне из-за денег?
— Хорошо, я признаюсь: я женился на тебе из-за денег. А за что ещеможно на тебе жениться? Ты — надутая, испорченная, злая, ты не любишь заниматься любовью… — он помолчал. — Хочешь получить развод?
Она вздохнула.
— Нет, — сказала она. — Нам надо думать о Фрэнке… Не знаю. Я такая ничтожная…
— Почему?
— Не знаю!Во мне двадцать восемь разных Ванесс, и я не знаю, какая из них настоящая. Думаю, поэтому меня так тянет выпить…
Она начала всхлипывать. Он обнял ее, чтобы успокоить. Чем больше он воевал с ней, тем больше жалел ее, чувствуя вину за то, как хладнокровно он вмешался в ее судьбу из-за ее богатства.
— Хорошо, — сказал он. — Мы можем сделать следующее. Я поговорю с доктором Конрадом, который возглавляет клинику недалеко от Дарьена. Может, ты поедешь туда на несколько недель, чтобы привести себя в порядок?
— Да, — вздохнув, ответила она.
— Тогда сегодня я отвезу тебя. У тебя хватит сил, чтобы одеться.
— Надеюсь… Марко, ты хоть немноголюбишь меня?
— Только не вчера вечером. Вчера вечером я ненавидел тебя, — сказал он.
Она выпрямилась. Ее глаза были красными от слез и выпитого накануне.
— А когда-нибудьты любил меня хоть немного?
Он посмотрел на нее ледяным взглядом.
— Хочешь правду?
— Да, я уже устала от лжи.
— Нет, я никогда не любил тебя. Я был влюблен в ирландскую девушку, с которой познакомился на пароходе, когда плыл сюда, в Америку. Не смешно ли это? Вот я здесь: женатый на тебе, притащивший тебя вчера домой с бала у герцогини Дорсет — и до сих пор еще влюбленный в девушку, с которой я встретился на пароходе? В слепуюдевушку. Я променял слепую девушку, которая была влюблена в меня, на женитьбу на тебе.
— Из-за денег?
— Да, из-за денег, — его голос стал жестким. — Ты романтизируешь трущобы, потому что ты никогда там не была. А я там был, и могу сказать тебе — это страшно,быть бедным в Америке. Но я заплатил цену — высокуюцену — чтобы выбраться из трущоб. И ценой была ты,Ванесса. И эта без счастья и любви женитьба на тебе. Все в порядке, я готов платить и сейчас, я готов сделать все, чтобы не разрушать наш брак. Но, по крайней мере, мы определим свои позиции. Я прав?
Она усмехнулась.
— Самое забавное в том, что все любят тебя, и все они ненавидят меня. А ты — настоящий подонок! — она ударила его по лицу. — Это— за вчерашнюю ночь. И за всеночи нашего фальшивого брака!
Он встал с постели.
— Я пришлю горничную упаковать твои вещи, — сказал он и направился к двери.
— Ты был бы рад избавиться от меня. Не так ли? — закричала она. — Ты был бы рад запереть меня в какой-нибудь клинике, а ключи выбросить как можно дальше. Потому что теперь я стою у тебя на пути. Я не стояла у тебя на пути пять лет назад, когда тебе были нужны мои деньги, но теперь я стала неудобной. Верно? Бедный Марко, он такой замечательный, но его жена, эта ужасная спившаяся жена! А может, я поэтому и пью: чтобы заставить тебя помучиться.
Стоя в дверях, он поднял на нее глаза.
— Знаешь, — сказал он, — вчера вечером я, правда, хотел тебя убить.
— Тогда почему ты не сделал этого? Я бы тоже этого хотела. Лучше бы я была мертвой, чем такой, как сейчас!
Она снова начала всхлипывать. Он еще раз посмотрел на нее и вышел из комнаты.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Образование «Женского Христианского Комитета Трезвенников» стало ответом в национальном масштабе на широко распространившееся в 1916 году в Америке повальное пьянство, и этот комитет стал направляющей силой движения за запрещение спиртного. «Сильвер Лейк» был в этом деле куда более частным случаем и куда более сдержанным ответом на распространенный порок алкоголизма среди высших слоев общества. Это был большой дом в новоанглийском стиле, типа фермерского, расположенный на вершине холма. Пациенты в шутку прозвали его «Кофейный домик». Он стоял прямо у Серебряного озера и был рассчитан на двадцать пациентов, не более. Атмосфера царила расслабляющая, а суть лечения сводилась к тому, что пациентов на достаточно долгое время изолировали от алкоголя, чтобы они отвыкли и физически окрепли.
Утром Ванесса проснулась в обставленной хорошей мебелью комнате и сразу почувствовала себя лучше, потому что не было неприятного ощущения похмелья. Она помылась, оделась и спустилась вниз к завтраку. В большой с низким потолком столовой стояли четыре круглых стола, за каждым размещалось по пять человек. Ванессу посадили между брокером с Уолл-стрит, у которого ежедневная бутылка виски в конце концов разрушила его брак, его печень и его бизнес, и издателем газеты из Хартфорда, который оскандалил свою семью и друзей тем, что написал в чашу для пунша во время танцев в загородном клубе. Они отнеслись к ней с дружеским участием, обслуживающий персонал тоже был весьма дружелюбен, еда была вкусная, и от всего этого Ванесса ощутила радость, как вдруг заметила пристально рассматривавшую ее поразительно красивую брюнетку, которая сидела за соседним столиком.