И все пошло по-прежнему, только к нему приходила не Владычица, а его жена. Но близость с ней была удивительно не похожа на то, что он помнил. И потом, где же его друг? Раньше они почти всегда бывали втроем, им всем это нравилось. Ни он, ни Марти (его так звали? а ее имя?) не испытывали ревности по отношению друг к другу, ни малейшей, никогда. Это было бы глупо, ведь их жена любила и желала их одинаково, и ее так радовала их дружба. А вот любого другого, посмевшего прикоснуться к их возлюбленной, они разорвали бы на части. Кажется, кому-то действительно не поздоровилось…
У него появились подозрения. В один прекрасный день, когда она снова вышла на берег из волн, он попросил ее повернуться к нему правым виском. Волосы там ничем не отличались от остальных. "Ты не моя жена." "Что ты говоришь? Как ты можешь?" "Как ты можешь? Неужели я лучше твоего мужа?" "Не лучше. Но, что удивительно, пожалуй, и не хуже. И еще, мой муж никогда не умирал в моих объятиях. Не знаю, как это подействовало б на смертную, а мне это очень льстит." Она расхохоталась, и ее смех звучал как рокот грозного прибоя. Он сидел и смотрел на нее, пока она не успокоилась. "Мне кажется, Владычица, я уже заплатил за свою глупость. Отпусти меня. Ты ведь получила назад свою Чашу." Он не помнил, что это за Чаша, слова пришли сами, как и последующие. "Ее вернула тебе моя жена. Она не заслужила с твоей стороны такого обращения." "О, нет. Не заслужила. Ты свободен, если сумеешь договориться с Владыкой." Она поднялась и ушла прочь.
Вечером того дня к нему пришел Владыка Морей. "Как она могла хотеть меня, если у нее есть ты?" — он просто не удержался, и вопрос сам собой сорвался с языка. Владыка довольно усмехнулся. "Ты же знаешь женщин. Им всегда мало. К тому же ты недурен собой, да еще и обладаешь столь любезным им даром. А любой дар хоть в чем-то уравнивает смертных с богами." "Ты отпустишь меня?" Владыка глядел на него насмешливо. "Моя жена тебе не по вкусу?" "Твоя жена — богиня, я смертный. Для меня это было честью, но я знаю, как положено вести себя вежливому гостю. К тому же у меня тоже есть жена, и она давно ждет меня." "Я знаю. Она очень мила. Ты позволил бы мне?.." Теперь пришла его очередь смотреть насмешливо. "Я позволил бы, но только если б она хотела, и мой друг был бы не против." Владыка рассмеялся. "Как много условий! Чем больше, тем труднее соблюсти. Вы с другом хорошо устроились, можете не беспокоиться о том, что ей захочется кого-то еще." "Не получается. Женщинам ведь всегда мало. Но вдвоем у нас больше шансов удержать ее." Владыка снова засмеялся. "Ты мне нравишься, я рад, что оставил тебя в живых. И я отпущу тебя. Об этом просил и твой друг, не только возлюбленная. Но с этого момента ты не должен и пальцем прикасаться к моей жене. Сможешь?" И ехидный взгляд мужчины, уверенного в чарах своей женщины. Понятно, что он сам не смог бы, да его ведь никто никогда о таком и не попросит. "Да. Не обижайся." "Какие уж тут обиды? Прощай." "Прощай."
Потом он снова сидел на берегу. Она приходила каждый день, в разных обликах, но он не обращал на нее внимания. Просто не замечал и все, смотрел вдаль, на море. Оно его всегда успокаивало. В один прекрасный день к нему пришел какой-то парень. Он вроде бы знал его когда-то, но не помнил откуда. Ну уж этот облик — полная нелепость. Парень был симпатичный, но он-то никогда не интересовался ни мальчиками, ни мужчинами. Парень ушел и притащил прехорошенькую девушку…, он почти сразу узнал Эли, сестренку. "Если дальше пойдет в том же духе, я скоро увижу матушку. О чем только думает Владычица?"
Теперь его стала навещать сестра. Он стойко молчал, пропуская мимо ушей все, что она говорила, ибо боялся: разговоры ни к чему хорошему не приведут. Под конец Эли стала плакать, он по-прежнему не реагировал, хотя только боги знают, какого труда это стоило. Еще больших усилий от него потребовало молчание, когда на берег пришел его друг. Марти покинул его совершенно раздавленный, а ему это принесло почти невыносимую боль.
Тогда он встал, подошел к кромке воды и долго кричал, спрашивая Владыку, когда же он соизволит отпустить его, доколе продлятся испытания. Но никто ему не ответил. И он перестал есть. Лучше умереть, чем влачить странное существование, глядя на горе близких и любимых людей, пусть даже они были всего лишь фантомами.
И снова пришла она. Он вконец разозлился. Какое-то время держался, а потом высказал ей все, что думает. Она так естественно изображала удивление и горе. Даже напомнила ему имя его жены, чего раньше никогда не делала. Кэтрин. Он звал ее Кэт, его друг — Кэти. Им нравилось, что они могут называть ее по-разному, пользуясь настоящим именем.
Она была так правдоподобна, ему очень хотелось поверить в ее слова. И он вглядывался в нее, ища какого-то знака, изъяна в совершенном теле богини. Это убедило бы его в том, что она настоящая. Но ничего не замечал. Она была прекрасна, как статуя. Молода и прекрасна, несмотря на почти два года тоски по нему, несмотря на рождение их дочери. Об этом рассказал ему Марти. Зачем? Может, это было предупреждение от Владыки?
Он отвернулся от нее и пошел на свое место. Сидеть там и ждать смерти, раз уж ничего другого он не заслужил. Она окликнула его, просила взглянуть на что-то. Он повернулся и снова приблизился к ней. Ветер трепал ее прекрасные длинные волосы. Он все бы отдал за то, чтобы снова прикоснуться к ним, запустить в них пальцы, погладить, зарыться лицом. Пусть только это, только ее волосы. Потом он умрет спокойно. Но ведь это была не она, у белых локонов Владычицы Морей совсем другой запах.
И тут… Он не поверил своим глазам. В ее бившихся на ветру волосах отчетливо проступала белоснежная прядь на правом виске.