Действие машины обратного тока заключалось в том, что все железные предметы, в сфере её действия, активно намагничивались со всеми вытекающими из этого последствиями.
* * *
Ван подпрыгивал от нетерпения, рискуя каждую секунду свалиться с хвоста аэроплана. Он уже видел эскадру Пейча и супердредноут "Юпитер", на котором находился профессор Грант. Ему уже казалось, что он видит профессора, который стоит во весь рост на носу корабля со свёртком под мышкой.
- Скорей! Скорей! - кричал Ван, сильно размахивая руками и вытягивая шею, как будто бы это могло увеличить и без того феноменальную скорость аппарата.
Теперь вся картина осады острова была под Ваном, как на игрушечном полигоне. Остров был окружён густой цепью военных кораблей. И вдруг на острове бегло вспыхнула синяя искра, и вслед за тем корабли эскадры странно сдвинулись с места и потянулись боком друг к другу. Не прошло каких-нибудь десяти секунд, как они сдвинулись около самого большого из них, "Юпитера", как стая детских лебедей, притянутых магнитной подковой.
В то же мгновение мотор самолёта остановился. Тросы слиплись. Раздался треск. Самолёт зашатался. Ван схватился за хвост, едва удерживаясь на месте. Самолёт накренился и штопором пошёл вниз, крутясь, как игральная карта, выброшенная шулером с тридцать пятого этажа на улицу.
- Как?! - воскликнул Ван, цепляясь за слипшиеся тросы.- Как?! Умереть теперь, когда я почти достиг цели? Никогда!
Но как раз в эту минуту аппарат нырнул. Ван широко раскинул руки и полетел вниз головой в океан.
* * *
Пейч метался по палубе. Он был в отчаянии. В течение нескольких секунд все железные предметы в эскадре слиплись. Замки пушек не открывались. Машины оцепенели. Радиостанция перестала работать. Стрелки часов стояли.
Матросы потеряли самообладание. Они высыпали на палубы и размахивали руками. Их синие воротники и красные помпоны на шапках мелькали страшной путаницей надвигающейся паники.
Елена прижалась к Джимми.
- Это гибель,- прошептала она.
Джимми взял обеими руками её голову и нежно заглянул в эти синие теперь почти лиловые - любимые глаза, которые снились ему так часто такими же близкими и полными слёз.
Пейч стоял на наблюдательной вышке и кричал в рупор:
- Товарищи! Я призываю вас к выдержке! Паника может погубить всех нас.
Но матросы не слушали его.
Профессор Грант, почувствовавший сильный толчок при столкновении кораблей, деловито надвинул очки на глаза и кинулся к двери. Но намагниченная дверь не отпиралась.
- Кто меня запер? - тонким укоризненным голоском кричал профессор.Ай-ай-ай! Пустите меня! С вашей стороны это очень нехорошо не пускать профессора смотреть катастрофу!
Ему очень хотелось на палубу, но дверь была плотно заперта, и никто не отвечал профессору.
* * *
...Ван падал в океан. За ним летели пирожки с рисом и недопитая бутылка виски...
30. Плюсы и минусы Вана
Около трёх тысяч отборнейших джентльменов и леди, приписанных к правящему классу будущего общества, собрались в хрустальном зале Дворца Центра. Описывать великолепие дамских туалетов и качество мужских фраков было бы совершенно бесполезным делом, так как это значило бы на верных семьдесят процентов понизить их действительную роскошь. Достаточно, если я укажу, что три тысячи самых богатых людей мира, одетые в самые лучшие свои костюмы и надев самые драгоценные свои украшения, 10 июня в половине двенадцатого дня ожидали выхода Матапаля.
Мистер Эрендорф блистал в этот день, как самая отборная маслина из гарнира императорской селедки.
Остальное население острова, зарегистрированное в справочном бюро в качестве класса управляемых, было собрано перед Дворцом Центра под надзором контролёров и офицеров обороны.
Гигантский рупор радиотелефона был установлен над главным входом Дворца, декорированного с утончённым вкусом римского цезаря.
Это был великий день, первый день новой эры.
Ровно без четверти двенадцать лёгкий шёпот пробежал по рядам джентльменов. Лакеи склонились, и на возвышение взошёл Матапаль.
Я ещё не успел описать наружности этого джентльмена, хотя он имеет на это больше права, чем кто бы то ни было из героев этого романа. Я буду краток. Матапаль был во фраке и цилиндре. Его большая голова с маленьким, слегка раздвоенным подбородком, выдававшимся вперёд, твердо сидела в тугом до скрипа воротничке. Его губы были красны, и над ними резко чернели усы, подстриженные по английской моде прошлого столетия. Но это все было ничем в сравнении с его глазами. Они были глубоко впаяны в острую оправу орбит, как два прозрачных крупногранёных драгоценных камня. Его нос, загнутый острым клювом к подбородку, придавал ему сходство с филином, смотрящим на солнце ничего не видящими, пустыми, резкими глазами.
Матапаль поднял маленькую плотную руку в белой перчатке и приподнял цилиндр.
Он сказал:
- Господа! Сегодняшнее торжество, которое, в сущности, началось ещё вчера гибелью Японии и несколькими сильными подземными толчками, о которых сообщалось из разных частей света, я открою небольшой официальной декларацией. С этого момента острову, на котором мы имеем честь находиться, присваивается имя величайшего писателя нашей эпохи, славного мастера и конструктора нашего быта, мистера Эрендорфа. Остров Эрендорф. Не правда ли, господа, это звучит великолепно?
- Остров Эрендорф,- не правда ли, это великолепно? - выкрикнул в сто раз усиленный голос Матапаля из рупора над входом Дворца Центра.
Гости закричали "ура".
В хрустальном зале блеснули бокалы и выстрелили пробки. Матапаль протянул руку, и в ней очутился длинный, узкий бокал. Матапаль улыбнулся частью левой щеки и кивнул Эрендорфу, который раскланивался направо и налево, как тенор, прижимая перчатки к манишке.
Когда возбуждение дам улеглось, Матапаль продолжал...
* * *
Теперь опять необходимо вернуться к Вану, который падал в океан. Великий учитель сказал, что у Вана есть свои плюсы и минусы. Он не ошибся. К минусам Вана следует отнести его страшную неудачливость. Что же касается плюсов, то у Вана был один несомненный плюс: Ван умел превосходно нырять и гениально плавать.
Вынырнув на поверхность воды и убедившись, что он жив, а также что до трапа "Юпитера" оставалось не более полумили, Ван встряхнул головой, как пудель, быстро снял апельсинные башмаки и пиджак и стремительно поплыл к кораблю, отчаянно работая руками и ногами.
* * *
- ...Господа,- продолжал Матапаль,- теперь я должен сказать вам несколько слов по поводу будущего идеального капиталистического общества, которое...
В этот момент в зале произошло замешательство, и двое голых людей, синеватых и совершенно мокрых, упали на колени к ногам Матапаля. Один из них был рыжий, а у другого на груди болтались остатки крахмальной манишки.
- Мистер Матапаль! - жалобно воскликнул голый человек в манишке, стыдливо прикрывая обеими руками свою не слишком впечатляющую наготу.Мистер Матапаль, вы, вероятно, меня не узнаете. Я - Линоль... Батист Линоль, которого вы, по рассеянности, не успели захватить с собой на остров... Но я пришёл... То есть, вернее, приплыл... Ах, господин Матапаль, я так несчастен... Я очень низко пал, это правда... Я даже осмелился сидеть на вашем кресле.
Батист зарыдал.
- Больше того... Я курил... ваши... па-па-па...
- ...пиросы,- добавил жалобно Галифакс (ибо это был он).