— Слышишь? — вздрогнул он и подтолкнул девушку.
— Что? Что с тобой?
— Кто-то поет.
— Тебе померещилось! Не случайно, видать, о тебе на селе говорят. Не поет никто, успокойся.
— Нет же, поет, поет, — почти закричал рыбак. — Слушай!
— Теперь слышишь? Не может быть, чтобы ты не слышала!
— Ты, видать, в самом деле, не в своем уме, — фыркнула, рассердившись, девушка и убежала прочь.
Только тогда Ундина вышла из укрытия, неси младенца. Она осторожно протянула его рыбаку, не желая расставаться с ребенком и в то ж время сознавая, что иного выхода нет.
— Это наш малыш. Он не может жить под водой.
Рыбак взял младенца дрожащими руками, хотел было что-то спросить, но его никто не слушал. Королева вод уже скрылась в волнах.
Страшный крик вырвался из груди рыбака; полный отчаяния, а может, сознания необратимой потери, он повернулся и, шатаясь, побрел в сторону села, неся на руках плод того, что он считал сном.
ДЕВУШКА И ЦВЕТОК
В доме жили только девушка и цветок. У девушки были большие, слегка меланхолические глаза, у цветка — овальные, заостренные листья. Каждое утро девушка отправлялась на работу, и цветок целый долгий день глядел в окно на машины и пешеходов. Когда ему это наскучивало, он зевал всеми своими листьями одновременно и погружался в сон. Но едва раздавался шум в прихожей, как цветок распрямлял свои заспанные листья, оживал и прислушивался… В тишине дома он различал приближающиеся шаги. Это она, добрая его хозяйка, — цветок узнавал девушку до того, как она появлялась в комнате. От нее исходили веселые, мягкие, покровительственные волны. Они обволакивали одинокий цветок еще раньше, чем он ощущал ласку нежных ладоней девушки на своих листьях.
Так они и жили, девушка — постоянно уходя и возвращаясь, цветок — ожидая ее. Он давно смирился с тем, что до захода солнца его хозяйка не возвращается, и спокойно рос, выпустив даже маленькую почку.
Но вот однажды вечером девушка не пришла. Она уехала в командировку. Цветок забеспокоился. Она не появилась и на следующий вечер, и еще через день, и цветок совсем затосковал. От грусти корни его обмякли, стебли и листья высохли, не получая больше жизненных соков, и теперь беспомощно свисали на землю. В довершение ко всем бедам заплакала почка. Маленькая почка, скрывавшая в себе неведомую тайну, вдруг заплакала большими голубыми слезами. Они капали на листья, стекали по стеблю и прожигали землю до самых корней, пробуждая их от оцепенения. И тогда к цветку вернулось чувство ответственности. Он ощутил, что не один в пустом доме, что есть еще кто-то маленький и печальный, он очень хочет жить, поведать что-то миру.
И цветок ожил во имя того чуда, что вот-вот должно было произойти где-то наверху, на самой высокой веточке. Почка, однако, не торопилась. Не спеша расправляла она свои суставы, словно дожидаясь подходящего момента, чтобы разом открыть свою тайну.
Цветку оставалось лишь терпеливо дожидаться, хотя и задавал он себе вопрос: отчего почка все так затягивает и не открывается?
Бедный цветок! Откуда ему было знать, что его собственное желание жило в самом малыше-почке?
И вот однажды лунной ночью, когда ключ звякнул в замке и долгожданные шаги девушки раздались в пустоте дома, почка вырвалась изо всех пеленок и распустилась. Она расцвела огромным цветком, желтым, как само отчаяние.
ШАР СВЕТА
Улиу хорошо помнил, как эти три женщины попали к нему в дом. Стояла поздняя осень, листья все опали, и редкие снежинки кружили в воздухе. Улиу вернулся домой раньше обычного, расстроенный неурядицами на работе, следовавшими одна за другой. Он метался в поисках чего-то очень важного, но неуловимого. В отчаянии ему казалось, что он бьется головой о невидимую преграду. Он пришел домой, отворил дверь и сразу их увидел. Две из трех незнакомок были молоды: одна нежная блондинка, другая — брюнетка, с распущенными волосами. Третья, седая старуха, стояла в углу комнаты и что-то пряла, ни разу не оборвав нитку.
«Словно жизнь мою прядет», — подумал Улиу, глядя на старуху, которая не меняла позы и не обращала ни малейшего внимания на молодых девиц. Блондинка оказалась посдержаннее, а с наступлением ночи вообще оставила Улиу в покое. Брюнетка же все время приставала к нему, манила куда-то, а ночью совсем обезумела: разделась, встала на подоконник и пригрозила, что бросится вниз, если он сейчас же не подойдет к ней.
Улиу испугался, быстро подошел и стал гладить ее по волосам, утвердительно кивая в ответ на единственный вопрос:
— Ты ведь любишь меня одну, только меня, правда?
На следующий день к Улиу пришли друзья, и он попросил женщин перейти в спальню. Но куда там — они и слушать об этом не хотели. Пришлось принимать гостей в их присутствии. Улиу уже собрался было представить женщин друзьям, хотя и понятия не имел, как их зовут. Но каково же было его смятение: друзья и вида не подавали, что кого-то заметили. Даже когда брюнетка в очередной раз принялась угрожать, что выбросится из окна, гости Улиу не обратили на нее никакою внимании, хоти хозяин подошел к окну и принялся успокаивать ее как мог, отчаянно шепча:
— Да, только тебя я люблю, одну тебя!
Не заметили они и блондинку, которая внезапно разрыдалась, так что Улиу пришлось прошептать ей на ухо те же слова.
Нет, все это неспроста. Может, он болен? Улиу сходил к врачу, но тот нашел его совершенно здоровым и прописал лишь что-то успокоительное. Совсем растерявшись, Улиу решил: раз непрошеные гостьи не желают уходить по доброй воле, он будет делать вид, будто не замечает их. После работы он ужинал в городе, а придя домой, утыкался в книгу, не обращая внимания на все их выходки. Но так продолжалось недолго, потому что Улиу находился в страшном напряжении: внутри у него все сжималось от предчувствия, что вот-вот что-то произойдет, быть может, потолок обрушится и раздавит его.
В конце концов Улиу осмелился спросить себя: откуда взялись они в его доме? Почему пришли именно к нему, а не к кому-то другому? Вся его жизнь предстала перед ним как наяву. Все сплеталось в одно и тянулось, как бесконечная нить, которую ткала молчаливая старуха. Улиу, не находя выхода, бился головой о стену, пытаясь понять то, что составляло смысл его жизни, — но примирения не наступало даже с самим собой, не то что с окружающим.
«Кто же я такой, в самом деле?» — спросил он себя однажды вечером и внезапно ощутил жгучую боль в груди, словно сорвали повязку со старой, давно позабытой раны, которая, оказывается, еще не зажила. Улиу инстинктивно поднес руку к саднящему месту и увидел, что сквозь пальцы пробивается пучок лучей. Шар света разрывал ему грудь, стремясь наружу.
Улиу поднял глаза и увидел, что три женщины испуганно устремились к выходу. Он не мог последовать за ними его охватила невыносимая слабость. Обессиленный, побледневший, он машинально продолжал прижимать руки к груди, пытаясь задержать светящийся шар, хотя что-то подсказывало ему: все совершается помимо его воли.
Постепенно свечение стало ослабевать и наконец совсем угасло, вернувшись обратно в грудь, в глубину души. Улиу вышел из необычного состояния, в котором пребывал последнее время. Он ощутил неописуемую радость, возвысившую его над судьбой. Он понял, что три женщины, пáрки или кто там они на самом деле, мучившие его до сих пор, больше не властны над ним.