Мой старец Прокл рассказал, как в молодости к ним в бурсу привели старого седого героя с топорщащимися во все стороны усами и широкими красными лампасами – атамана гуннов. На вопросы бурсаков он молчал, и неожиданно поднял вверх кусты усов и отрывисто прохрипел:
– Меч выдернул – рраз! И напополам! Разпался в различные стороны.
Да, тот еще багаж привезли на Остров!
Странная вещь! Народ страстно хочет жить в благодатной земле, вся культура тоскует по иной жизни, где было бы всего «от пуза» и от этого всеобщая близость и доверие. Главной в его культуре была Священная степная книга, подобная Библии, с мифами об отпадении Адама и Евы от рая, и о Лани, показавшей гуннам брод через залив Меотиду в благодатную землю – Эдем, где можно было упокоиться навсегда. Но, судя по всему, благодатной земли так и не достигли.
Но что же не дает жить?
Я вывел из книг библиотеки старца Прокла некий закон систематического торможения их истории.
Свойство вселенной быть живой, в горячем возбуждении приносящей радость обновления, существует наряду со свойством быть разрушительной и застывшей. История перемежается этими течениями.
Философы гуннов привезли на Остров или открыли объективированный взгляд на мир. Прорывалась вера в разум, трезвый взгляд об относительности познания. Своего рода начало местечкового антропоцентризма Возрождения, где человек становится центром вселенной, хозяином природы, обладателем ее несметных золотых россыпей. Мечта гуннов о захвате мировых богатств.
Реальность предметного мира существовала до человека. Человек творит, открывая и обозначая новый предметный мир: вещи, знаковые системы, обозначения, азбуку. Здесь, на Острове, обществом гуннов овладела идея рационализма, то есть холодного расчета. Материальный предметный мир превратил его в раба своей собственной сущности, впавшего в зависимость от вещей, перестал быть собой. И образование стало рациональным, средством для воспитания делового хитрована. Этот культ оказался выгоден существующему строю.
Настало время бездушного вещного мира, устраняющего человека ржавыми технологиями, движущими прогресс.
Страх перед нищенством и жажда спасения путем обладания предметных благ, породили хрематистическую экономику, выраженную в культе денег, тугриков, ведущих начало от амулетов и золотых монет времен древних монголов. Цветные теплые фантики – виртуальное средство обмена, превратились в метафору благополучия, вздымая в груди волнение, не разделимое на составные части предметного мира и духа.
Я оценил слова старца о том, что их ветвь жизни пошла не туда, в чем-то Господь ошибся.
Одухотворенный воздух мифов, кораблик детства уплывал в блеск воды, и нет возврата.
Но незыблемо оставалась вера в существование Создателя миров – упорядоченной вселенной (сублимация сурового дохристианского Божества). Для простых гуннов это была одновременно вера в вождя.
Некоторые безумцы осмеливались покуситься на незыблемую истину Создателя и вождя, утверждая, что человек со всеми его потрохами – центр всего, и мы подрубаем вечно цветущее древо жизни, подавляя волю человека. Единство самобытностей в множественности миров! За эти идеи сингулярных особей сажали в камеры (вот откуда странный прием, устроенный мне элитой!).
В последний век стало видно, что борьба шла за естественное развитие племен и общин – путем самоуправления, которого не хотела окутанная тайной загадочная властная элита. Она ненавидела анархию, спасением от которой было ужесточение системы ограничивающих форм и правил.
То, что мы называем демократией, здесь приобретает ценность. Ее благотворное влияние, распространившееся независимо, может быть, из зыбкого воздуха всех мыслящих сообществ иных ветвей цивилизации, раскрывало возможность терпимости, пока не начался экономический кризис. Что, конечно, вызвало ненависть к демократии у большинства – сообщества «новых гуннов».
Странная смесь средневековья и новых веяний. Возможно, человечество развивается по одной осевой линии, все конфликты одинаковы, исходят из природы человека, и способности сознания уравниваются. На других экзопланетах, наверно, живые мыслящие существа развиваются примерно так же, как мы, и никто во вселенной не может вырваться вперед, ибо разум не может перепрыгнуть ее общую историю, начавшуюся 14 миллиардов лет назад. Вряд ли ветви «хомо сапиенс» могут развиваться бесконечно, раздробляясь и расходясь в бесчисленные новообразования. Есть общая фрактальная конечность образований, результат приспосабливания к окружающей среде.