В результате интенсивного обмена телеграммами удалось выяснить, что ящики Дона лежат в Калифорнии, но можно переправить их но воздуху. Еще несколько месяцев назад было запланировано, что служба береговой охраны доставит нас с Гуама на Ифалук 18 июня на своем корабле «Неттл». Однако офицеры береговой охраны на Гуаме согласились отложить рейс до прибытия оборудования. Отплытие было назначено на 20 июня.
Мы регулярно справлялись о грузе, но контейнеры не появлялись. Дон попытался представить себе, что он будет делать без своего оборудования. Кое-что мы могли купить на Гуаме, кое-что выпросить в местном отделении геологической службы, где служили Джош Трейси и Тед Арноу, которые должны были начать работы на Ифалуке в сентябре. Теду Арноу предстояло поехать с нами на Ифалук на рекогносцировку и на том же корабле вернуться на Гуам.
Несмотря на то что у нас оказалось время для знакомства с Гуамом, наши сердца были не здесь. Нам не терпелось добраться до Ифалука, все равно — с оборудованием или без него. Мы уехали без него.
«Неттл» подошел к Ифалуку на рассвете. Дон записал свои первые впечатления в дневник: «Разбуженный остановкой судна, я выглянул в иллюминатор. Передо мною был Ифалук — риф, лагуна, островки — словом, все, чему полагается быть на отдаленном острове Южных морей, — удивительное зрелище».
Все мы — Тед Арноу, Дон и я — с первого взгляда влюбились в этот остров. Это была любовь к идеалу. Такая любовь недолговечна, так как совершенство встречается редко. Но чудо Ифалука состояло в том, что он никогда не разочаровывал нас. Правильнее было сказать, что нам самим хотелось видеть только прекрасное.
Мы сгрудились около поручней, пытаясь разглядеть очертания отдельных островков — Эллы, Фалалапа и Фаларика. Корабль бросил якорь на глубине двенадцать морских саженей[23] в двухстах ярдах[24] от Эллы — маленького островка, на котором никто не жил.
Слова Дона «удивительное зрелище» были приняты нами на веру. Волны прибоя с силой ударялись о берег, низко нависло хмурое, холодное небо. Первыми посланцами острова были мухи, целые рои их налетели на корабль. Но мы не обратили на это внимания. Богатая растительность, выбеленный коралловый берег, удаленность от нашего привычного мира — все это сильно действовало на романтические души.
С берега к нам направилось, покачиваясь на зыби, одинокое каноэ. Когда оно приблизилось, мы увидели, что гребец очень стар, но гребет мастерски. Ему бросили конец, и он вскарабкался на борт. Тед пролепетал что-то по-ифалукски, пытаясь восстановить то, что сохранилось в памяти с 1948 года; старик разразился целым потоком слов. Беседа была малосодержательной, но зато очень дружелюбной. Первого посетителя звали Гауаизиг. Это был почтенный мастер — строитель каноэ и мореплаватель.
На большом каноэ прибыла группа людей. Среди них были верховный вождь Фаголиер и Тотогоеити, служивший переводчиком у Барроуза и Спиро в 1948 году и более известный под именем Том. Скоро пароход окружили каноэ, и палубы заполнились ифалукцами. Присутствие Тома на борту облегчило налаживание связей. В юности он убежал с острова, работал на пароходах, курсировавших на линии Сингапур-Гонолулу, шесть лет прожил в Маниле. Во время странствий он выучил что-то вроде английского, даже не «пиджин», а особый «томов язык». Тед Барроуз легко понимал Тома, я же никогда не мог толком разобрать, что он говорит. Но я говорил Теду, Тед — Тому, а Том — любому ифалукцу.
Тед Барроуз в качестве главы нашей экспедиции, сопровождаемый Томом и правителем Ифалука Фаголиером, сошел на берег, чтобы уладить дело по устройству лагеря. Тед Арноу, имевший в своем распоряжении только два дня на подготовку колодцев для изучения уровня воды, тоже скоро уплыл в маленьком каноэ на рекогносцировку. Дон и я все утро оставались на «Неттле», и наше нетерпеливое желание поскорее высадиться «подогревалось» холодным ветром и непрерывным дождем.
К полудню, после ленча, небо прояснилось. На судовом катере мы направились к берегу, преодолевая высокую зыбь по пути к тихим чистым водам лагуны. Катер осторожно приближался к берегу, выбирая дорогу среди одиночных коралловых массивов, и наконец врезался в гладкий коралловый песок. Сбросив обувь, пассажиры и команда прыгнули за борт и последние несколько футов преодолели вброд. Мы пересекли пляж и сразу же попали с палящего солнца в прохладную полутень тщательно ухоженной рощи кокосовых пальм. Мы прошли к Фан Напу, мужскому дому, большому прямоугольному строению из тростника. Он стоял в пальмовой роще, ярдах в сорока от лагуны. Возле дома, на траве, сидели Тед и вожди ифалукцев, решая проблемы устройства лагеря. В 1048 году Тед и Спиро жили в палатках, но пришли к выводу, что крытые листьями дома значительно удобнее. На этот раз по просьбе Теда вожди предоставили нам Фан Нап, который оказался весьма подходящей резиденцией. Это причиняло некоторые неудобства мужчинам острова, но на берегу лагуны было пять больших лодочных сараев, служивших одновременно клубами. Для решения важных дел ифалукцы по-прежнему собирались к Фан Напу. Пока этот дом был нашей резиденцией, они располагались на лужайке возле него.