То-есть причинно-следственные связи прервались и исчезли в людском обиходе гораздо раньше, чем электропровода и проселочные дороги…
Поставленный голос неизвестного мужчины:
— Ну что, кореш, все собкоришь? Сводки Россионбюро? Купи — продам?
Голос Юза:
— Скажите, Коробьин: а что, думаете вы, с Москвой?
Голос Коробьина:
— Да пропади она пропадом! Попомнит, супостат, дядю Кутуза!»
40
Колонна людей страны заката медленно и почти по пояс в воде шла каменистым бродом, который еще намедни от пуза, что говорится, кормил дорожную милицию и был трактом едва ли не стратегического назначения. Катамараны волокли за собой.
Лаврентий Тарас нес на груди ручной пулемет, а на плечах — цыганенка, отбившегося от табора. Цыганенок все время ерзал так, словно ему хотелось плясать.
Тарас, не сбавляя крадущегося шага, пригрозил:
— Не ерзай там! Утоплю — и не мяукнешь!
— Топи! — соглашался цыганенок. — А дашь пострелять?
— Да уж вы, цыгане, только и делаете что стреляете, — говорил Тарас. — На выпить да на закусить…
— Зачем, дурак, даешь?
— А менталитет! — пояснил Тарас, разрезая воду то правым, то левым бедром. — Тебе бы пенделей хороших надавать, а я вон тебя на закукорках несу!
— Неси, Тарас!.. Мы хрещеные…
— То-то, козявка…
И Тарас, подобно Холостомеру, хотел поговорить со своим погонычом о мировом зле, но увидел Сигайлова из разведки, который шел ему навстречу из сумерек, словно плыл, выкидывая вперед то левое, то правое плечо и держа автомат высоко над головой.
— Лаврентий! — крикнул он, приближаясь и выравнивая дыхание. — Там впереди бронемашина, типа БМП-3!.. Проскочила к холму метрах… в тридцати по курсу! Чья — неизвестно! Бортовой номер — не разобрать… Темно, вождь! Что бы это значило?
Тарас сделал знак рукой — колонна, подтянувшись, встала.
— Армейская машина, — решил он. — Ты, Сигайлов, вот что: ты уже не иди в отрыв — до поселка рукой подать! Ты скажи мне: значит, ты видел брата в доме с монаршим флагом? Если расклад такой, как ты рассказал, то… — он наклонился, говоря Сигайлову на ухо: — Поставленная днем задача потеряла смысл. Нам на сей момент не нужны деньги. Нам нужно объединиться с братом и патриотами острова, занять оборону. Далеко здесь?
Сигайлов кивнул так, что на нос съехала каска:
— Напрямую — километров около полутора! Бродом — два с гаком! И еще, Лаврентий, заверни-ка ты к Любе Родиной в землянку. Посмотри: стратегически удобная позиция… Я, Лаврентий, отведу колонну. А тебя выведет Люба…
Полковник кивнул.
— Иди к штабу водой и запоминай береговую линию, — велел он. — Я приду с вершины холма лесом. Если будешь на месте раньше меня — передай там брату, что нужно слить остатки керосина из самолетных баков — раз. Два: с утречка пораньше необходимо сделать промеры глубин вдоль прибрежья на предмет безопасности судоходства…
— Та-а-анки! — весело закричал впередсмотрящий цыганенок. — Где-то рыщут танки!
— Иди, Сигалов, скажи Чубу, чтоб держали подствольники наготове.
— Я пошути-ил! — сказал из-под облаков цыганенок.
Где-то в середине колонны шел, как шелковый, Юз Змиевич. Он шел и думал: да! да! нет в жизни счастья, как верно заметили урки. Но, как заметил Юз, в ней есть блестки радости. А на краю гибели радость становится счастьем.
Он изловчился и ущипнул идущую рядом Наташу за бок.
41
Бронированная коробка с названием «боевая машина пехоты» появилась в шестидесятые годы. С ее помощью пехота взаимодействует с танками в общевойсковом бою. Те бронетранспортеры, что были до того, скорее годились на роль «такси для поля боя» со своим немощным бортовым вооружением. Оно слабо прикрывало спешившихся стрелков. Броня берегла их от пуль и небольших осколков, но проходимость и подвижность машины уступали танковым.
Первая советская БМП-1 шестидесятых годов мощно оснащена против танков и самолетов тактической авиации. Лобовому листу придан большой угол наклона. У нее мощное бизонье сердце — двигатель, и не боящееся ни холода, ни жары шасси полярного вездехода. Машина легко несет навесную броню, что и делалось уже в Афганистане. Моторное отделение расположено не в носу, как обычно, а в корме, по-танковому. Стал лучше обзор для маневра механика-водителя. Стало удобней находиться внутри машины, вес которой равномернее распределяется по ее длине. Но стала и более опасна высадка пехоты. Множество тонкого и умного оружия утяжелило вес машины и увеличило башню. Затруднен, мягко говоря, переход механика-водителя и двух солдат в десантное отделение. Из подбитой машины им придется выбираться только через верх и под обстрелом. Своя броня недостаточна, из трансмиссии упрямо течет масло. Полярное шасси осложняет походный ремонт, а починка корпуса не получится без особого оборудования.
Но войны делаются не для того, чтобы беречь людей. Войны — для их истребления. Наши герои погибали, до последнего дыханья стремясь спасти дорогую машину. Солдатик-то все из рабочих, да из крестьян, да из сирот, ему себя не жаль. И никому его не жаль. Умная техника дороже.
И мотор уже не прикрывает людей спереди в случае прямого попадания снаряда туда, в центр, где сидит, слившись с машиной, механик-водитель. Рядом с ним два десантника. За ними, в боевом отделении, в башне, находятся оператор-наводчик и командир. В десантном же, на складных сиденьях сачкуют до поры пять стрелков. Приходит час — они высаживаются через двери в корме. Для этого крышу моторного отделения понизили и образовали подобие туннеля с двухстворчатой дверью сзади и прямоугольными люками сверху. В них проделано по круглому отверстию. Еще два люка с откидными крышками есть в башне и на корпусе — для механика-водителя и десантников.
Но пришло время потопа и время сказать о плавучести машины. Ее обеспечивает водоизмещающий корпус. Движителем же на плаву служат два водомета или перематывающиеся гусеницы. Перед входом в воду экипаж устанавливает воздухозаборную трубу и поднимает носовой волноотбойный щит.
Такая байда может работать вместо танка. Зачем? Дело простое. Вес бронекоробки сжат до двадцати тонн и соответствует силе армейского вертолета Ми-26. Кроме того, коробку можно сбрасывать под парашютом на платформе. Она не заменяет боевые машины десанта, но сестринская схожесть их не случайна. Обе они сеют панику и смерть на флангах и в тылу противника.
Вот такая бронечерепашка национальной гвардии [20] двигалась мрачной поверхностью взбунтовавшихся вод.
— Уже сколько лет, епона мать, космос говорит нам: на вас, братцы, летит Млечный путь! И не как-нибудь там летит, как… как непонятно что, а со скоростью света! — говорил майор Лаппо механику-водителю. — Однако люди у нас, сержант, лысеют, но не умнеют. Толстеют, но не поправляются. Любят, но поесть. Имеют уши, но не слышат.
— Ой, ща заплачу, товарищ майор!