— Мой господин и отец Аталанга, — сказала она, подавляя рыдания, — только что отправился в страну теней.
Питерсон смотрел на нее с сочувствием.
— Бедное дитя. Она только что потеряла отца. Это принцесса Руми.
Гневош машинально обнял ее за плечи.
— Руми, Руми, — несколько раз ласково повторил он.
Она слегка отстранилась и обратилась к капитану:
— Я пришла предостеречь вас перед Великим Врачевателем. Колдун Маранкагуа завидует новому положению Итонгуара среди моих братьев и ненавидит вас обоих. Будьте начеку. Атахуальпа, переведи мои слова избраннику духов на язык твоих отцов.
Прежде чем капитан успел выполнить ее просьбу, раздался язвительный смех колдуна.
— Хе, хе, хе! — смеялся Маранкагуа, стоя на пороге хижины. — Что это делает в доме белых братьев королевская дочь и жрица великой богини?
А когда ему никто не ответил, его тон стал строгим и острым, как лезвие томагавка:
— Твое место в святилище, рядом с хранительницей Ваймути. Не подобает тебе, деве и жрице, пребывать ночной порой в жилище у мужчин.
Руми бросила быстрый взгляд на инженера и, не произнеся ни слова, ушла. Маранкагуа посмотрел на белых с вызывающей усмешкой. Но и Питерсон не остался в долгу.
— Маранкагуа, — четко произнося каждое слово, сказал он. — Не вмешивайся в чужие дела, а занимайся лучше своими идолами, жрецами и церемониями. Советую тебе — не вставай на нашем пути.
— Так уверенно с первого дня почувствовали вы себя на земле моих отцов, белые братья? — прошептал со злостью колдун. — Завтра мы увидим, Атахуальпа, преодолеет ли твой друг так же успешно, как сегодня, второе испытание, — на этот раз более тяжелое, — испытание своей силы.
Капитан указал ему рукой на дверь.
— Об этом мы не беспокоимся. А теперь оставь нас одних.
Когда колдун исчез в ночной темноте, Гневош и Питерсон вышли из хижины и сели на лавке под навесом. Некоторое время царило молчание. Молчание прервал капитан, заметив:
— Стало быть король Аталанга умер, назначив перед смертью тебя, Джон, на роль своего частичного преемника. Трагикомическое завещание.
Гневош не отвечал. Он с интересом наблюдал за белым, расшитым рубиновыми искрами дымным шлейфом, бесшумно поднимающимся из кратера священной горы.
— Вулкан Ротовера! — прошептал он. — Вулкан Ротовера…
Похороны
На следующий день, ранним утром, в совещательном доме в центре деревни, под председательством первосвященника Хуанако, собрался Совет Десяти, который должен был установить порядок проведения похоронного обряда и обсудить детали траурной церемонии.
Тем временем Врумароти, вдова великого короля, и его три красавицы-дочки, как ближайшие родственники покойного и поэтому обремененные опасным для окружающих «табу», прошли очищающее омовение в священной купальне Торана неподалеку от храма Оро. Потом, в знак траура, они надели белые одежды и старались ни к кому не приближаться, чтобы их тень ни на кого не упала и никому не навредила. Ибо, будучи обремененными «табу» по причине смерти отца и мужа, они в течение семи дней считались существами нечистыми, которых следовало избегать. По этой же причине сразу после выхода из купальни вдову заперли в святилище неподалеку Тораны, чтобы на время опасного семидневного периода ослабить внешнее воздействие скорбящей, пагубное для каждого, кто не являлся представителем ее рода.
После принятия этих мер предосторожности Маранкагуа, высланный с двумя другими шаманами к дому скорбящей, в присутствии собравшейся там толпы поменял имя покойного с «Аталанга» на «Айакучо», чтобы частое упоминание подданными настоящего имени умершего не вызвало его дух с того света и не привело в мир живых. Колдун переименовал даже верного пса и любимого королевского коня, Асьватамбу, чтобы живущие, подзывая этих животных, не выманили из потустороннего мира тень их хозяина. Наконец, четверо вождей, каждый положив на плечо одну из четырех ручек феретрона, не глядя на короля и избегая прикосновения к его телу, — чтобы не осквернить себя десятидневной нечистотой, — вынесли покойного из дома скорби. А когда уже участники траурной церемонии вышли за порог дома и начали отдаляться к кладбищу, Маранкагуа первым приложил к крылу королевского жилища пламя факела. Моментально вспыхнули пропитанные сосновой смолой балки и взметнулся огненный столб. Трое других «поджигателей» подошли с факелами к остальным углам дома и окончательно передали его во власть огненной стихии. Среди стонов и завываний плакальщиц сгорела резиденция короля Аталанги.