Когда Рамон снова пришел в себя, ему стало несколько полегче. В этот раз стигиец сумел даже наколдовать столь вожделенную жидкость. Он залпом ополовинил кувшин и снова отключился. Торну пришлось намного хуже. Варвару пришлось проползти почти всю комнату, прежде чем он достиг желанного сосуда. Кроме того, этому гиганту, требовалось нечто большее, нежели полкувшина жиденького стигийского пойла.
«Ах, сейчас бы кувшинчика два красного аргосского», — мечтательно подумал он, но делать было нечего. Рамон уже спал, а будить его Торн не решился.
Еще через день они смогли окончательно отойти от последствий своих неумеренных алкогольных возлияний. Правда, для этого обоим пришлось долго пролежать в холодной воде бассейна.
Ломтики фруктов помогли избежать новых приступов тошноты. И только после этого Рамон опять вспомнил о пленнике.
Надо его поберечь для жертвоприношения, решил он и наколдовал солдату воду и пищу. Все эти дни, пока они мучились от похмелья, воин сидел на цепи, лишенный каких-либо удобств. Ему даже пришлось ходить под себя, отчего комната стала смердеть. Иногда ему надо мыться, решил стигиец, и бросил солдата в ледяную воду… естественно, не в тот бассейн, где прохлаждались они с Торном.
Памятуя о последней трапезе, они не стали налегать на вино, лишь немного подкрепились. Хотя и аппетита-то особого не было. И лишь после всего этого, удобно устроившись возле небольшого камина, новые хозяева замка перешли к обсуждению дел насущных.
— Пора вызывать дух мага, — произнес Рамон. — Думаю, он прольет свет на происхождение и свойства этих змей. Будем надеяться, что они просто охраняют замок. А вот если нет, то у нас могут возникнуть проблемы.
В подвал они отправились пешком. Рамон не решился перенести их туда с помощью магии. Все-таки казематы могли оказаться заполненными всякого рода тварями, и было бы неприятно очутиться вдруг среди них.
Спуск был столь же долог, как и подъем в обсерваторию. Но они осилили и его.
Подвальный воздух был затхлым и крайне тяжелым. Рамон поднес к носу платок и старательно не опускал его.
Как стигиец и предполагал, внизу находились казематы и зал для жертвоприношений. Только вот какому богу поклонялся Сиптах, было непонятно.
Рамон нигде не видел изображения Сета, из чего сделал вывод, что колдун и впрямь был отщепенцем.
Прямо в центре зала высилась гигантская необтесанная глыба бурого цвета. Была ли то кровь, пролитая здесь за века, а может, таковым был настоящий цвет камня, — оставалось только гадать.
Но вот тьма, витающая над глыбой, была чем-то большим, нежели просто тьма. Это была Тьма, истинная и неповторимая. Вглядываясь внутрь нее, Рамон понял, что все темные земные боги — не более чем младенцы по сравнению с этим.
«В какие же глубины преисподней заглядывал Сиптах?» — пронеслось в голове жреца-недоучки. Впрочем, если этим для получения своего могущества пользовался Сиптах, то почему тем же самым не мог воспользоваться и Рамон?
Пора, — произнес стигиец, и его голос, прокатившись по залу, вернулся назад, многократно усиленный эхом.
Сиптах! — громко произнес Рамон, в надежде зажечь светильники. Но ничего не вышло. Огромные медные треноги, стоящие по периметру всего зала, так и не вспыхнули.
— Придется зажигать обычным способом.
Но для этого им понадобилось подняться наверх, и только там Рамон смог наколдовать несколько факелов.
А затем — снова бесконечный спуск в глубины ада. Магия хозяина замка не переносила их в эту обитель зла.
Когда треноги уже полыхали, Рамон хлопнул себя по лбу.
— Проклятье, надо было сразу прихватить с собой этого ублюдка. Теперь придется идти и за ним. Перенести его сюда я не смогу.
Торн окинул взглядом пентаграмму, которую начал создавать стигиец, и ответил:
— Я приведу его, господин. То есть, мой…
— Тс-с, — оборвал его Рамон. — Здесь не следует бросаться подобными словами.
Торн и сам чувствовал это. А потому молча пошел наверх.
Все нужные ингредиенты для волшебства Рамон отыскал в кладовой Сиптаха. Тут были тела еще не рожденных детей, кровь девственниц, собранная в полнолуние, и многое, многое другое.
Наконец пленник оказался в подвале, и асир уложил его в указанный волшебником сектор пентаграммы.
Сама пентаграмма была довольно большой и запутанной. Причудливо переплетенные круги пересекались квадратами и треугольниками, а те, в свою очередь, — с пяти-, шести- и восьмиконечными звездами.
— А вот и наш гость, — весело усмехнулся Рамон, подойдя к пленному воину. — Я рад, что ты решил присоединиться к нам в столь важном деле. Конечно же, ты знаешь, что у нас тут будет маленькое жертвоприношение? По глазам вижу, что знаешь. Надо заметить, это поистине решительный и самоотверженный шаг с твоей стороны.
— Чтоб ты сдох, — прохрипел воин.
— Сдохну, сдохну, — успокоил его Рамон. — Но нескоро. А вот о тебе я этого сказать не могу. Да, чуть не забыл. К сожалению, нам придется уничтожить не только твое тело, но и душу. Ты же понимаешь, что нам нужно что-то отдать демонам в обмен на Сиптаха. Так что не попасть тебе в рай… Увы!
Воин заскулил, а стигиец, насладившись его унижением, стал дочерчивать рисунок.
— Все, Торн. Теперь пересекать эти черты нельзя. Стой тут и жди.
Асир оказался в пятиконечной звезде, окруженный восемнадцатью слоями защиты. На миг он что-то заподозрил, но Рамон поднял руки в первом жесте власти, и варвар застыл.
Быстрые речитативы сменялись тягучими напевами, а то и вовсе переходили в некое подобие воя. А руки стигийца, двигающиеся в такт песнопениям, наносили жертве, распростертой на алтаре, страшные и болезненные раны. Так, слой за слоем, Рамон срезал стигийскому солдату уши, нос, губы, соски и половые органы. Он пока еще не добрался до глаз, но ловким движением успел вырвать язык.
Заклинание, направленное на вызывание демонов, заставляло человека оставаться в сознании и испытывать все мучения в полной мере.
А в этот момент нечто темное и бесформенное корчилось и содрогалось, пытаясь найти выход — не из глубин небытия, а из Черных Провалов Вселенной, откуда еще никто не возвращался.
— Аль Сиптах! Аль Сиптах! — упорно взывал Рамон, отсекая бесформенные тени от нужной ему сущности. — Аль Сиптах!
Торн, стоящий на пересечении магических сфер и углов, с ужасом понял, что задумал Рамон.
Жрец решил вселить в его тело тварь по имени Сиптах, а самого Торна отправить в небытие!
Наконец густое облачко, на миг ставшее похожим на человека, зависло над варваром, а затем устремилось внутрь его тела. Асир почувствовал, как его уносит в межмировую бездну, где он должен будет занять место Сиптаха. В этот же момент сотни демонов, отвлеченные заклятием, устремились к воину, что лежал на алтаре. Они подхватили его душу и стали терзать ее. И таким образом никто из них, отвлеченный мучениями жертвы, не заметил подмены.
Рамон устало опустил длани. Он вымотался, но был до крайности доволен собой. Впервые в жизни ему удалась высшая магия.
— Итак, свершилось, — тихо произнес стигиец. — Пора перебраться в более приятное местечко.
Торн, вернее его тело, послушное воле Рамона, подхватило тело хозяина на руки и понесло наверх. Наконец оказавшись в тронном зале, стигиец смог использовать магию Сиптаха и перенес их в опочивальню. Там он позволил своему рабу открыть рот.
— Кто ты, смертный? — булькающим голосом произнесло существо, что отныне поселилось в теле варвара. — Кто осмелился потревожить мой покой? За это ты умрешь!
Рамон огляделся, будто в комнате мог находиться кто-то еще.
— Ах! Так это ты мне? Ну, надо же!
Он наставил на варвара палец, и того скрутила ужасная боль. Но боль была не только телесная, но и душевная. Это заклятие Рамон почерпнул из книг самого Сиптаха.