— Ну, вот. Мой боец оказался лучше. Пора платить.
Зебах продолжал тупо смотреть на то, что осталось от Юмы.
— Хозяин, — потряс его за плечо стигиец. Тот, наконец, очнулся.
— Да, да. Сейчас. — Зебах, до сих пор не мог поверить, что такое могло произойти именно с ним. Одновременно потерять столько денег, и надежного слугу…
— Видимо, небеса отвернулись от меня, — подумал он, отдавая стигийцу деньги. Кабатчик и предположить не мог, насколько он близок к истине. Небеса, и впрямь отвернулись от него в тот день.
Торн, наконец, оставив в покое несчастного и уселся.
— Жрать давай, — рявкнул он, стукнув кулаком по столу.
Зебах опрометью кинулся обслуживать клиентов, думая о том, как бы побыстрее выставить их отсюда.
Стигиец же в этот самый момент пришел к выводу, что кабатчика стоит отправить на тот свет и как следует поживиться его золотом. А оно, судя по всему, у того водилось.
Но перед этим осторожный Рамон решил проверить, есть ли кто-нибудь еще в этом гадюшнике. Он прочел нужное заклинание и стал всматриваться вдаль. В этот момент стены для него стали прозрачными, как хрусталь, и он смог рассмотреть весь дом. В одной из комнат спала дородная женщина.
— Жена, — решил Рамон, поморщившись.
Он-то предпочитал стройных и изящных красавиц, а никак не подобных коров с широкими бедрами и полными, точно арбузы, грудями. Хотя за его богатую приключениями жизнь ему доводилось спать с разными женщинами. Были среди них и сочные деревенские девицы.
Стигиец посмотрел дальше и чуть не вскрикнул, но не от неожиданности, а от радости. Он, наконец, отыскал то, что, возможно, является началом нового приключения.
Наверху лежало обезглавленное тело мужчины, облаченного в жреческие одежды. Судя по всему, это был служитель Сета. Правда, Рамона это нисколько не тронуло, так как он не поклонялся никаким богам, а такого понятия как соплеменник он не знал. Рамону, вообще, был безразличен погибший. Просто он, как и всякий прошедший обучение в храме Сета, знал, что самое дорогое в мире — это знание. А посему стигиец решил выяснить как можно больше. Авось и пригодится.
Впрочем, Рамон чувствовал странное упоение, предвещающее новую авантюру, из тех, которые он так любил.
С тех пор как он вырвался из-под гнета жрецов, радость никогда не оставляла его. Порой стигиец даже поражался, насколько же слепы люди, не видящие главных прелестей жизни. Разве может женщина заменить радость полета, когда ты летишь на коне. Что толку от ее благовоний, если можно вдыхать полной грудью пыльный ветер степей или же морозный воздух севера. Как можно сравнивать солнце и небо с блеском дворцов, до боли напоминающих мрачную келью. Пускай они больше и богаче, но это та же тюрьма. И чем, спрашивается, можно заменить алые потоки вина и вражеской крови? Да, ничем. Оттого-то, стигиец и был счастлив. Впереди его ждало нечто необыкновенное. И он знал об этом.
Наконец появился Зебах, с полным подносом еды, который он чуть было не уронил, встретив жестокий взгляд стигийца.
— Сядь! — рявкнул Рамон, и кабатчик беспрекословно повиновался. — Ты думал, что мы ничего не узнаем об убийстве жреца?
Задавая этот вопрос, Рамон ничем не рисковал. Какая разница, кто это — «мы», если кабатчик затрясся от страха. Сейчас он не соображает даже, кто он сам, и как его зовут. А если он и задумается, кто же такой Рамон, то сознание само нарисует такую картину, что бедняга и помереть может от ужаса. Ведь недаром говорят, что никто и ничто не способно напугать человека так, как его собственные страхи.
Так, собственно говоря, и случилось. Зебах рухнул на колени и, протянув в мольбе руки, запричитал:
— Пощади, великий! Не убивай! Это не я…
— Не ты? А кто же тогда? Может быть, я? Ничего не значащими вопросами он нарочно сбивал кабатчика с толку, дабы тот сам поведал о случившемся. Ведь убитый слуга Сета в этой таверне мог пустить под откос всю жизнь кабатчика. И он это понимал.
— Ну, отвечай! — требовательно прокричал стигиец, пнув толстяка ногой. — Говори, как на духу, кто это сделал, тогда, может быть, и спасешь свою шкуру.
Зебах не преминул ухватиться за протянутую соломинку. Ведь достаточно дать человеку шанс выкрутиться, и он с радостью выложит все, что знает, топя остальных. Лишь бы выплыть самому…
Кабатчик рассказал все. Про Йасаба, который попался на контрабанде, про жреца, что решил свергнуть Тот Амона, да еще массу былей и небылиц…
Рассказ об Аммамунм-Пха заинтересовал Рамона более всего.
— Так он плыл сюда, чтобы встретиться с этим купцом?
— Да господин. С Йасабом.
— Ну, а зачем?
— Понятия не имею, господин. Они никогда не обсуждали при мне своих дел.
Стигиец расхохотался.
— Ты ври, да не завирайся. Где это в нашем мире есть такая таверна, в которой хозяин не ведает, что происходит у него под носом.
Зебах понял, что нарвался на человека знающего. Даже Йасаб не догадывался о подслушивающих оконцах, через которые хозяин узнавал обо всем, что творилось у него в доме.
— Прости господин. Все выложу…
И он стал подробно рассказывать о заговоре.
— Выходит, Аммамунм-Пха, должен был вот-вот разбогатеть. А Йасаб — набрать для него дружину. Интересное дельце…
Кабатчик кивал так, что у него чуть голова не отвалилась.
— Ладно, — произнес, наконец, Рамон. — Ты был честен, а потому я, пожалуй, оставлю тебе жизнь. И даже более того: награжу Ты помог раскрыть заговор против властительного Тот Амона. Держи!
Он бросил кабатчику свой кошель, наполненный медью. Бросок был чересчур силен, так что Зебаху пришлось повернуться к стигийцу спиной, дабы поймать кошель. Лишь в тот момент, когда тонкий хауранский кинжал вонзился в его шею, перерубая спинной мозг, Зебах понял, для чего это было сделано. Он сдавленно захрипел, после чего рухнул на пол.
— Вот и все, — скупо отозвался стигиец. — А теперь пора перейти к делу. Или нет? Может, поразвлечься? Торн, в одной из комнат, спит жена этого ублюдка. Тащи ее сюда.
Асир осклабился. Вот уже пять зим он служил у Рамона и был крайне доволен этим. С тех пор как их пути пересеклись, Торну не приходилось более голодать, или мерзнуть, как раньше. Теперь у него всегда были под рукой деньги, враги и женщины. А что еще нужно человеку в этом мире?
Варвар опрометью бросился вглубь здания, и вскоре стигиец услышал истошные женские крики.
Рамон не успел допить бокал с вином, а жена кабатчика уже оказалась перед ним. Из носа текла кровь, а ночная рубаха была порвана. Взору Рамона предстало загорелое тело крепкой женщины. Сам он, правда, возбуждения не ощутил, зато Торн готов был наброситься на нее прямо здесь. Впрочем, именно это ему и предстояло. Как и всякий стигиец, Рамон любил извращенные удовольствия, которые на его родине назывались утонченными…
Женщина увидела тело своего мужа и неистово закричала.
«Удовольствие началось», — подумал стигиец, устраиваясь поудобнее.
Он с наслаждением наблюдал, как Торн стянул с себя рубаху. Широченные плечи кузнеца переходили чудовищный торс. На груди под кожей перекатывались огромные валуны мышц. А руки более всего походили на молодые деревца.
Асир схватил кричащую женщину. Она извивалась, но варвар грубо впечатал ее лицом в стол. Ничуть не стесняясь своего хозяина, он развязал тесьму и спустил с себя штаны. Несчастная продолжала неистово орать, но довольно скоро ее крики перешли во всхлипывания. Конечно же, она была крепкой женщиной, которой довелось повидать в жизни многое, так что обычным изнасилованием ее было не удивить… но вид мертвого мужа, что лежал посреди зала, быстро сломил ее. Или нет?
Рамон пригляделся получше. То ли ему показалось, то ли…
Она и вправду улыбнулась.
— Сошла с ума, — решил стигиец. но затем он переменил свое мнение. Видимо, она ненавидела мужа, а первая реакция легко объяснялась шоком.