Островитяне требовали сделать все тихо и незаметно. Обязательно – мирным путем. Никаких конфликтов. Никаких споров. Никаких контактов с ахтамарскими властями. Ни в коем случае не разглашать правду об артефактах. Никому. Нигде. Даже под пытками… Если артефакты можно выкупить – значит, их надо купить. Кимр выдал им внушительную сумму денег, пригрозив, что в случае обмана все равно узнает об этом с помощью хэльда Истина. Надеть одеяние кочевников, освоиться в Ахтане, привыкнуть к его обычаям и образу жизни посоветовал Тэйну Даллан, и Ройг не мог не согласиться с разумностью этого совета. Как войти в доверие к человеку, если ничего не знаешь о его народе? Как разговаривать с ним, да еще о таком деликатном деле? Хуже всего было то, что Ахтан и Риаллар враждовали вот уже вторую сотню лет, и никакие ссылки на поручение Острова не остановили бы разъяренных последним поражением на границе ахтанцев. Даже ранд иллара, полагал Даллан, вряд ли удержит их от возмездия.
Им повезло с проводником. Мальчишка-подросток, тринадцати лет от роду, сообразительный и услужливый, согласился провести их до Ахтамара и обратно за умеренную плату. Как только они выехали в степь, он принялся всячески заботиться об их безопасности, давать советы, иногда даже ругаться с Джерхейном, который поначалу взбрыкивал, как молодой аррит, на каждом шагу. Впрочем, Джер быстро остыл после того, как в первом же стойбище его побили камнями, когда он вопреки настояниям мальчика стянул с головы ушари и принялся распоряжаться так, как распоряжался своими воинами. Пара ссадин от камней и фантастическая непочтительность одной из местных женщин, показавшей ему свой давно не мытый зад в знак крайнего протеста – кстати, как объяснил мальчик, весьма распространенный жест возмущения среди степняков, – все это впечатлило его больше словесных уговоров.
Тэйн не возражал. Мальчишка – его звали Кири – ему нравился. Он не был дерзок или жаден, никогда не настаивал на своем, и вообще старался угодить молодым господам из страны Поднебесных гор. Впрочем, он надеялся на вознаграждение после путешествия, поскольку ему обещали заплатить островным золотом. Золотые монеты с изображением Небесного Острова ценились на обоих континентах, их курс был чуть ли не втрое выше всех местных валют, а уж в небогатых степных стойбищах их и вовсе видели чрезвычайно редко.
Впрочем, Ройгу нравилась не угодливость, а острый, наблюдательный и цепкий ум паренька, хитрые глаза и любознательность. Он с удовольствием отвечал на его вопросы о Риалларе, об истории и устройстве мира, рассказывал ему то, что обычно рассказывают детям илоны-учителя в городских школах. Ахтан казался Ройгу убогим и варварским, однако наблюдение за кочевниками и их образом жизни занимало его больше, чем предстоящее задание Острова. Некоторые вещи производили неизгладимое впечатление. Как и все иллары, он владел целительским искусством, однако здесь, в ахтанской степи, где попадались только примитивные святилища девяти богов, лечением людей занимались не иллары и даже не бродячие лекари, а местные шаманы. Один только их внешний вид вызвал у Ройга отвращение, не говоря уж о каком-либо доверии к их искусству. Тем не менее, по пути он успел заметить нечто, требовавшее особого внимания…
К вечеру они подъехали к очередному стойбищу, расположившемуся вблизи огромного нагромождения рыжих валунов, внутри которых, как сообщил им Кири, находилось одно из степных святилищ. Место это считалось святым. Вот уже много лет ни одно из кочевых племен не осмеливалось нападать на обитавших рядом степняков. По традиции мальчишка оставил гостей дожидаться у торгового очага, а сам, сняв ушари, отправился к вожакам племени договариваться о ночлеге для чужестранцев. Пока он отсутствовал, Джерхейн и Вельг тихо переговаривались, Тэйн разглядывал окрестности.
Шатры были здесь непривычно низкие, зато богато разукрашенные. Чуть в стороне он насчитал восемнадцать очагов, дым от которых тяжелыми пахучими клубами расплывался над стойбищем. Арриты были отогнаны далеко за высокую каменную стену, уходившую на юго-восток и терявшуюся где-то вдалеке. Там, за стеной, он заметил блеск водоема и низкорослые деревья, ветви которых серебрились тонкими острыми листочками. Бесформенную груду валунов никак нельзя было назвать святилищем, однако между двумя из них отчетливо обозначилась широкая щель в виде арки, очень похожая на вход.
Темнота обрушилась на стойбище необычно быстро, огненно-рыже-красное закатное небо приобрело оттенок жидкой лавы, потемнело, лиловый диск Острова слился с ним в несколько мгновений, и когда стало совсем темно, стойбище, стена и святилище будто бы провалились в бездонную черную яму, и только огоньки очагов да уже привычная вонь готовящейся похлебки напоминали об ахтанской степи.