— Причалить негде было! Но я растолкал все эти лодки и моторы, так их…
С разбегу обнимает нас — вместе и по очереди.
— А груз?
Мы успокаиваем — груз есть.
И вот мы уже перетаскиваем наши ящики — четыреста килограммов, говорим мы не без гордости — к Сашкиному «мотору», причаленному как только можно было ближе к станции.
…Ящики на «Юшаре», спрятаны в трюм. Два дня — до ухода «Юшара» — гостим у Косцова.
Пересев в Нарьян-Маре на забирающий рыбу по рыбопунктам бот «Тритон», мы начали свою преддипломную практику.
«Тритон» дойдет почти до Амдермы (Лежбище Моржей), откуда отправлялись экспедиции первых полярных станций и где начинается Карское море.
Мы решаем высадиться и остаться зимовать в первом понравившемся нам месте.
Но так хочется посмотреть и остальные…
И на остров хочется…
Мы уже сдали госэкзамены и считаем себя наполовину «свободными».
Весь пятый курс в Киеве мы работали в издательствах, иллюстрируя детские книжки. Даже те, которые не нравились.
Работали и покупали. Мы были оптовыми покупателями: карандаши покупали коробками, бумагу — рулонами. Цветную бумагу, на которой так хорошо рисовать углем и мелом, приходилось собирать по листику. Володя усиленно улыбался продавщицам универмага, а они давали ему листы великолепной шероховатой оберточной бумаги (мне не давали). Краски мы считали сотнями тюбиков — должно хватить.
— Как ты думаешь, триста белил на двоих хватит?
Закрываю глаза и прикидываю. Мне представляется ужасная картина: пишешь, пишешь, кажется, вот-вот найдешь то, что нужно… и не хватает белил. Прибавляю еще сотню.
— Вы что, ожидаете приближения красочно-скипидарного голода? — говорили нам однокурсники. — Запасаетесь?
Мы продолжали запасаться.
Последний художественный совет института, который перед практикой утверждает студентам темы и эскизы для дипломных картин, утвердил Володин эскиз «Первое сентября». А я, к огорчению руководителя нашей мастерской, все еще не могу ни на чем остановиться.
Мне советуют взять то одну, то другую тему.
— Возьмите хотя бы такую сцену: комсомольский секретарь привез — на оленях! — газеты и книги. В чуме его радостно встречают, тут разворачивают газеты, а эта девушка явно смущена, тут завязываются какие-то отношения… Новые — может, у них любовь…
А у меня нет утвержденного эскиза. Художественный совет решает утвердить мой эскиз после преддипломной практики.
Но ведь мы не приедем после практики, мы не будем писать дипломы в институте.
Рассказывать о нашем решении директору института не хочется — не знаю, что он будет думать, но по должности ему придется отговаривать нас, запрещать… Рассказываю ассистенту руководителя нашей мастерской. Он почему-то считает, что это шутка. Советует не говорить об этом руководителю мастерской:
— Старик еще примет всерьез, разволнуется…
С тем и уезжаем.
На «Тритоне» повариха, женщина-коми из колхоза «Харп», рассказывает нам о своем колхозе. О том, какие огромные расстояния проходят оленьи стада — пастбища находятся в зауральских лесах, а летом, спасаясь от страшной комариной силы, стада подходят к самому морю, где комаров сдувают холодные ветры.
Рассказывает, что на Печоре на самом берегу есть поселок — оседлая база колхоза, где живут рыбаки и работники сенокосных бригад.
Мы решаем посмотреть поселок. «Тритон» подходит к берегу у оседлой базы колхоза «Харп» — «Северное сияние».
— Сейчас вода падать начнет, скорее! До свидания!
— До свидания…
«Тритон» разворачивается и уходит. Ровно двенадцать ночи. Большие склады у причала заслоняют поселок. Острые жесткие лучи красного солнца, черные комары. Никого.
Нет, вот стоит за складом — мы сперва не заметили — маленькая фигура. Руки втянуты внутрь, и рукава белой малицы висят пустые. Лицо, как из черного, старого, обдымленного и обветренного дерева, обрамлено темным мехом капюшона. Совсем древняя старуха, даже ссохлась от времени.
Смотрит и молчит.
— Больше никто нет?
— Нет, только мы.
— Ну тогда вы пошли. Я дочку ждала, в Ленинграде учится. Не приехала, так вы пошли.
Пошли.
Старуха поставила на стол самовар, принесла откуда-то розоватый бок семги. Порезала мелкими квадратиками, сложила в деревянную чашку, чуть посолила сверху крупной желтоватой солью — значит, рыба свежая, сырая. Поколебавшись, пробуем.
Съедаем одну миску, потом еще одну.