В целом же Николас добился больших успехов как на юридическом, так и на политическом поприще, особенно после восшествия на престол Елизаветы I, при которой он стал лордом-хранителем печати (декабрь 1558), возможно, по ходатайству У. Сесила, а вскоре – членом Тайного совета и пэром Англии. С апреля 1559 года Николас официально выполнял обязанности лорда-канцлера Англии, оставаясь при этом в ранге лорда-хранителя[23]. В качестве лорда-канцлера он был обязан выступать в верхней палате от лица монарха с разъяснениями по поводу созыва парламента. Дело это было весьма ответственным.
Выразительную характеристику Н. Бэкону – политическому оратору дала О. В. Дмитриева:
«Как правило, в этом обстоятельном выступлении содержался всесторонний анализ текущей политической ситуации и обозначалась правительственная программа предстоящей законодательной деятельности. Среди разнообразных публичных церемоний, пожалуй, ни одна другая не предоставляла таких великолепных возможностей для пропаганды официальной политики и реализации репрезентационной стратегии государя. В то же время одна из главных целей, которую преследовало обращение к парламентариям, состояла в том, чтобы исторгнуть у них согласие на финансовую помощь короне в экстраординарных обстоятельствах, требовавших от нее непомерных расходов. Добиться, чтобы парламентарии согласились на „кровопускание“ их кошелькам, было непросто, это требовало непрестанных усилий членов Тайного совета на протяжении всей сессии, и все же их успех в немалой степени зависел от пропагандистского эффекта вступительной речи. В этих обстоятельствах никто не рассчитывал на лаконичность оратора, напротив, от него ожидали поистине цицероновского красноречия. Тексты вступительных речей, являвшие собой совершенные образцы елизаветинской политической прозы, выстраивались в соответствии с законами логики и классической риторики, исходившей из того, что оратор должен расположить к себе аудиторию, убедить и главное – побудить ее к действию. В то же время, как мы увидим, они были не лишены и влияния поэтики, апеллируя одновременно и к разуму, и к воображению, и к чувствам слушателей.
…Создание подобного текста нередко было результатом коллективных усилий: даже при том, что лорд-канцлер, как правило, был авторитетным государственным деятелем, наделенным даром красноречия, содержание его речи обсуждалось и с другими „тяжеловесами“ в Тайном совете (преимущественно – с лордом-казначеем У. Сесилом). В то же время политический язык вступительной речи нес на себе явную печать индивидуальности каждого из ораторов, занимавших эту должность. То же относилось к стилистике и некоторым особенностям восприятия канцлерами текущего политического момента. У истоков парламентской риторической традиции елизаветинского времени стоял Николас Бэкон… считавшийся одним из самых просвещенных государственных деятелей и одаренных ораторов своей эпохи. (Современники высоко ценили его красноречие: Дж. Паттенхэм в трактате „Искусство [английской] поэзии“ (1589) отзывался о его стиле как об „исполненном достоинства и естественном“, а знаменитый драматург Томас Нэш полагал, что литературный английский язык опирался ни три столпа – творчество Т. Мора, Ф. Сидни и Н. Бэкона…)
…Н. Бэкон был одной из самых крупных фигур на елизаветинской политической сцене, способной отстаивать собственную точку зрения в совете, которая могла не всегда совпадать с мнением королевы[24].
Как и многие политики его поколения, Бэкон был приверженцем идеалов гражданского гуманизма и широко пользовался классической цицеронианской лексикой. В современной историографии его круг именуют носителями „традиционного“ гуманизма, противопоставляя их более позднему течению, связанному с именами Монтеня и Бэкона-младшего, – так называемому „новому“ гуманизму скептиков и политиков-прагматиков. Старую гвардию елизаветинских советников „первого призыва“, к которой принадлежал Бэкон, нередко именуют „республиканцами“, имея в виду, разумеется, не их приверженность республике как политическому строю, а интенсивность, с которой они пользовались латинским понятием res publica или английской калькой – commonwealth – для обозначения государства или такой категории, как „общее благо“… Н. Бэкон и его соратники в Тайном совете исповедовали теорию „совета“ монарху со стороны мудрых и преданных министров. Достаточно благосклонно принимали они и идею парламента как совета. В качестве лорда-хранителя Бэкон открывал четыре парламентские сессии (1559, 1563, 1571, 1572 годов), и именно он сформировал канон вступительной речи. Его произведения в этом жанре пользовались популярностью среди государственных деятелей и интеллектуалов и широко циркулировали в списках»[25].
24
К примеру, в 1559 году У. Сесил, глава правительства, полагал, что Елизавета должна помочь протестантам-шотландцам, восставшим против своей королевы Марии Стюарт и ее французских друзей. Бэкон был категорически против посылки войск в Шотландию. 15 декабря 1559 года, обращаясь к палате лордов по этому вопросу, он убедительно описал тяжелое экономическое положение Англии и заявил, что помогать тем, кто восстал против своего суверена, – не самая мудрая политика, а кроме того преступно нарушать общественное спокойствие и провоцировать без веских причин столь сильного врага, как Франция. Бэкон признавал опасность для Англии усиления французского католического присутствия в Шотландии, но призывал не торопиться с ответными мерами, во всяком случае пока не станет ясно, насколько велика такая опасность в действительности. Другой пример: в 1562 году Бэкон в яркой речи в Тайном совете в присутствии королевы выступил против идеи личной встречи Елизаветы с Марией Стюарт для обсуждения спорных вопросов, касавшихся Шотландии, хотя сэр Николас прекрасно знал о желании английской королевы провести такую встречу. Эти и многие другие примеры из политической биографии Н. Бэкона показывают, что он никогда не выступал в пассивной роли рупора Елизаветы. –
25