Таким способом велась осада города. Керкирцы не могли добывать произведений земли, так как неприятель господствовал на суше, не могли также ничего подвозить, так как он владычествовал и на море. И так они оказались в безвыходном положении; они отправили послов в Афины с просьбой прийти к ним на помощь; при этом послы указали, какое великое благо потеряют афиняне, если они лишатся Керкиры, и насколько они увеличат этим силы врагов: ведь нет ни одного города, кроме самих Афин, который доставлял бы афинянам столько денег и столько кораблей, как Керкира. Далее, Керкира представляет собою наивыгоднейший пункт по отношению к Коринфскому заливу и примыкающим к нему государствам, может служить прекрасной опорой для опустошительных набегов на Лаконскую область; особенно же удобно она расположена по отношению к противолежащему Эпиру и при движении из Сицилии в Пелопоннес. Услышав это, афиняне решили, что им следует принять самые серьезные меры, и послали стратегом Ктесикла с отрядом из почти шестисот пелтастов, попросив Алкета оказать содействие при перевозе этих воинов по морю. Этот отряд, переправившись ночью, высадился в каком-то укромном месте и затем проник в город (Диодор дополняет: «Непосредственное начальствование в предстоящем предприятии афиняне возложили на Ктесикла, выбрав его стратегом и отправив его с 500 воинами на помощь керкирцам. Ему удалось обмануть бдительность врага и приплыть ночью к Керкире. Во время его прибытия среди граждан шла борьба, а военные дела были в крайнем нерадении. Ктесикл заставил керкирцев прекратить внутреннюю рознь, принял все необходимые меры для обороны города и вдохнул мужество в осажденных. Он начал с того, что неожиданно напал на осаждающих и перебил из них около 200 человек». – Е.С.). В дополнение к этому афинское Народное собрание постановило снарядить шестьдесят кораблей, причем стратегом этих кораблей был избран поднятием рук Тимофей. Так как Тимофею не удалось набрать экипажа на родине, то он стал плавать между островами и пытался там добрать недостающую часть моряков, считая нелегким делом двинуться в обход Пелопоннеса с эскадрой, составленной на скорую руку, против флота, закаленного в морском бою. Афиняне решили, что он понапрасну тратит время, пропуская пору, самую удобную для плавания вокруг Пелопоннеса. Они не дали Тимофею никакого снисхождения, но, устранив его от стратегии, выбрали вместо него Ификрата. Последний, получив это назначение, повел дело очень круто, набирая экипаж и принуждая граждан не уклоняться от триерархии (гражданской повинности по снаряжению построенных государством кораблей
. – Е.С.). Он присоединил к своему флоту также и те корабли, которые следовали вдоль берегов Аттики для его охраны, в том числе «Парал» и «Саламинию», говоря, что если его дела пойдут хорошо, то он им вернет взамен этих гораздо большее количество кораблей. Таким образом удалось собрать всего около семидесяти кораблей. В это время в Керкире голод достиг таких размеров, что осажденные массами перебегали к врагу; поэтому Мнасипп объявил, что он будет продавать перебежчиков с публичного торга. Но так как осажденные, несмотря на это, продолжали перебегать, он стал наконец бичевать их и затем отправлять назад в город. Осажденные отказывались принимать в крепость ставших рабами, и многие из них погибли за городскими стенами. Заметив это, Мнасипп решил, что город уже почти что в его руках; поэтому он позволил себе часть наемников распустить, а оставшимся задолжал жалованье за целых два месяца, несмотря на то что у него, по слухам, не было недостатка в деньгах: большинство союзников прислало вместо воинов деньги, так как поход этот был заморским. Осажденные, заметив с башен, что гарнизонные воины стали небрежно относиться к своим обязанностям и что вражеское войско рассеялось по стране, совершили вылазку, причем некоторых из воинов взяли в плен, а некоторых изрубили. Узнав об этом, Мнасипп облачился в доспехи и бросился на помощь со всеми своими гоплитами, приказав лохагам и таксиархам вывести в бой находящихся под их командой наемников. Некоторые из лохагов возражали, что трудно заставить повиноваться воинов, не получающих содержания; но он в ответ на это стал ударять их – кого палкой, кого древком копья. Ввиду этого они вышли в бой унылые, затаив ненависть против Мнасиппа. Такое настроение войска, идущего в бой, всегда сопровождается самыми скверными последствиями. Выстроив войско, Мнасипп повел его против отрядов неприятеля, стоявших у городских ворот и, обратив их в бегство, погнался за ними. Но, приблизившись к стене, преследуемые повернули фронт к неприятелю и стали метать копья и дротики с надгробных памятников. В это же время из города вышел еще отряд воинов через другие ворота и напал сплоченным строем на крайний фланг. Лакедемоняне были выстроены в восемь рядов и ввиду этого считали, что они слишком слабы для флангового боя; поэтому они пытались сделать маневр поворота. Когда они стали для этой цели маршировать назад, враги решили, что они бегут, и напали на них; спартанцы оказались не в состоянии выполнить маневр, и часть войска, смежная с нападающими, обратилась в бегство. Мнасипп не мог подать помощи потерпевшим в этом деле, так как он должен был обороняться от нападающих с фронта; число его воинов все уменьшалось. Наконец обоим неприятельским войскам удалось соединиться и напасть на Мнасиппа с его воинами, которых осталось уже очень мало. Увидя происходящее, и граждане вышли им на помощь из городских стен. После того как сам Мнасипп был убит, керкирцы всей своей массой стали преследовать неприятеля. Они, вероятно, взяли бы и обнесенный оградой лагерь, но, заметив вышедшую им навстречу толпу торговцев, слуг и рабов, они приняли ее за боеспособное войско и повернули назад (Диодор приписывает успех керкирян афинянину Ктесиклу: «Он завязал большое сражение с врагом, в котором пал сам Мнасипп и кроме того еще значительное число воинов. Наконец, он совершил дело, достойное высших похвал: превратил осаждающих в осажденных». – Е.С.). Затем керкирцы поставили трофей и выдали трупы на основании заключенного для этого перемирия. После этого случая горожане стали много бодрее, а осаждающие были в глубоком унынии, тем более что доходили слухи, будто со дня на день можно ожидать прибытия Ификрата; керкирцы действительно стали снаряжать суда. Гипермен, занимавший должность эпистолиафора при Мнасиппе, собрал весь флот, бывший в его распоряжении, перевел его на другую сторону острова, к укрепленному лагерю и там наполнил все транспортные суда рабами и вещами, после чего флот отбыл из Керкиры. Сам он с морскими воинами и с остатками сухопутного войска остался для охраны укреплений, но в конце концов и этот отряд в большом смятении сел на триеры и отплыл, покинув много хлеба, вина, рабов и больных воинов. Так пугала их возможность быть застигнутыми на острове. Таким образом, им удалось спастись, уплыв на Левкаду».