— Извините, чем это я вас так рассмешила?
Прибежал взбудораженный брат Перант. Он уселся рядом с Ликианой и вытащил кусок пергамента с копией мучившей всех загадки.
— Спокойненько рассмотрим, препарируем без суматохи. Без поучений этого воображули Деда Квелта. Возомнил о себе, тоже…
Перант поднял глаза, удивлённо глядя на покатившихся со смеху Ликиану, Берби и Подснежничек.
— Э-э, извините меня, сударыни, у вас своя забава или можно присоединиться?
Ликиана овладела собой, промокнула глаза платочком.
— Ох, не обращайте внимания, брат Перант. Это мы глупость свою выплёскиваем.
— Мне думается, друг, — обратился к Перанту Бранта лис, — что утомительная мудрость Деда Квелта причина весёлости.
— Вполне с вами согласен, мой пернатый друг, — рубанул воздух лапой обычно уравновешенный Перант. — Лучше не скажешь: утомительная мудрость.
Падкий на лесть Бранталис выпятил грудь, захлопал крыльями и издал ликующий клич.
— Га-га-гонк! А подать сюда эту хурзагадку! Бранталис тоже хорошо разбирается в хурзага-га-гадках!
— Бранталис, как я вижу, уже хорошо разбирается в кротовом акценте, — поднял брови брат Перант. — Просто загадка, без «хур», друг мой. Или головоломка. Вот, послушайте.
Бранталис изогнул шею и замотал головой.
— Что «меж ужином и завтраком»? Бранталис в затруднении.
— Темно меж ужином и завтраком, — пояснила тётушка Берби. — Хурр, ночка тёмная.
Перант удивлённо уставился на тётушку-кротиху.
— Клянусь настойкой боярышника, вы правы, мэм!
Берби налила ему чаю, приговаривая:
— Мы, кроты, всегда правы, хур-хур-хур.
— Значит, в ночное время можно найти это самое в каком-то убежище утомлённых, так можно перевести на нормальный язык первые две строчки, — подытожила сестра Подснежничек.
— Хонк-гонк, странные неуклюжие гнезда ползающих по поверхности… Постели, покрывала, подушки, простыни, пододеяльники… Рюшечки-финтифлюшечки… — неразборчиво забормотал гусь, оправляя клювом перья на хвосте.
— О Бранталис, спасибо! — поднесла лапу к сердцу мать Ликиана. — Верно говорят, со стороны вид ней. Итак, ночью усталые звери отправляются спать-отдыхать, в уютную кровать. И без Деда Квелта разобрались. Что дальше, брат Перант?
Брат Перант выразительно прочёл третью и четвертую строки:
Бранталис кокетливо прижал клюв к вычурно изогнутой шее.
— Гу-а-га-га… Мне думается… — начал он с мудрым видом. — Гм-м-мне ничего больше не думается. Бранталис не знает. Глу-глупая хурзага-гадка!
Мать Ликиана раздражённо хлопнула лапой по траве.
— Вот я вам тоже загадку загадаю: кто из них противнее, наш Квелт или эта Найта?
— Конечно, Найта! — раздался спокойный и уверенный ответ. За спиною Ликианы лукаво улыбался невесть откуда появившийся Дед Квелт. Из-за его спины выглядывали Бринти, Гирри и Трибси.
— Извините, что мы так подкрались, не хотелось прерывать вашу учёную беседу. Найдётся на бережку местечко для троих милых юношей и одного старого надоедалы?
От неожиданности все онемели. Кроме Бранталиса. Гусь склонил шею в изящном поклоне:
— Гонк! Места на берегу достаточно всем, кто разга-га-гадывает хурзага-гадки. Го-го-головоломки. И чаю в самоваре, думается Бранталису, на всех хватит.
Квелт принял кружку чаю, уселся и заглянул в листок брата Перанта.
— Без сомнения, вы сразу расшифровали первые две строки. Я тоже. Но две следующие меня поставили в тупик. Как и вас, смею полагать. Однако наш юный Гирри нашёл ответ!
Ликиана повернулась к Гирри:
— Мудрый мозг и милая мордашка! Редкое сочетание. Гирри, горим желанием услышать решение!
Гирри скромно прикрыл мордочку пушистым хвостом.
— Случай, мать Ликиана, я и сам не ожидал. Я просто переставил буквы. Это анаграмма! «Кедрач» — «чердак»!
Квелт пожал лапу Гирри.
— Вот кто настоящий исследователь. Выходит, нам следует искать местечко, где усталая сестра Найта уединялась на ночь, дать отдых своему беспокойному мозгу.